дать себе опуститься во что бы то ни стало. За те два с половиной месяца, что работала, Дэвиду пришлось снова заняться домашними делами, от которых он уже отвык. Ее частое отсутствие не отразилось на их отношениях — так думала Марина. Она постоянно пребывала в хорошем настроении — ему это нравилось.
Первый опыт вдохновил Марину на следующий шаг. Она пошла в Виндзорскую крепость, поговорила с кассирами, экскурсоводом, ей посоветовали обратиться в отдел кадров, сказав, что смотрители нужны, дали все координаты. Марина позвонила, ей прислали анкеты для заполнения. Через какое-то время позвонили и пригласили на собеседование. Дэвид был у Крис, она оставила записку, что скоро вернется, вызвала такси до станции и уехала. Получила пропуск и прошла в крепость через главный вход, который — не для туристов.
С ней беседовали две доброжелательные женщины, расспрашивали о работе в Москве. Марина одичала за свою жизнь домашней хозяйки и была им несказанно благодарна за возможность поговорить об этом. Все, о чем, казалось, забыла за эти полтора — больше уже — года, вспомнилось. Марина говорила с воодушевлением и видела, что понравилась.
— У нас сейчас есть вакансии и на полный рабочий день, и на полставки, мы вам сообщим о нашем решении.
На прощанье одна из женщин сказала ей что-то по-русски:
— Да, да, вы не ошиблись: я учу русский язык. Русских туристов сейчас очень много — нужен язык.
Домой неслась, как на крыльях: «Я расскажу, он поймет, он не может не понять».
Дэвид был дома. Телевизор включен — триллер какой-то со стрельбой. Расстроилась — не время для разговора. Заварила чай, села в кухне-столовой за стол, пока коты на него не взобрались. Неожиданно стрельба прекратилась. Дэвид позвал из гостиной. Побежала.
— Как дела, что ты сегодня делала?
Рассказала.
— Но пока мне никто ничего не предложил. А если и предложат, то это будет только три дня в неделю. И деньги пойдут в семейный бюджет.
— Только о деньгах не надо, пожалуйста. Знаешь нашу шутку: «That money talks, do not deny. I heard it once, it said Good-bye»[68]. Это про тебя. Ты деньги и до дома не донесешь. Вкусы у тебя дорогие.
Что правда, то правда: деньги у Марины никогда не держались. Да и как их удержишь, когда столького нет в доме! В Виндзоре всегда что-нибудь да покупала: постельное белье, посуду, бокалы для вина, кастрюли, скатерти… Шторы новые сама сшила (не жить же с этими деревенскими занавесками до подоконника!), но ткань и подкладка — как здесь принято — дорогие. А крем для лица и лосьон для тела? А шампунь для волос? Все так быстро кончалось, а дешевые она и в Москве никогда не покупала. А какая- нибудь «тряпочка» для души? Вот деньги и кончились. Но ведь не из общего бюджета — свои тратила. И потом пробежаться по магазинам для женщины — святое дело! И в Москве на Тверской, и в Виндзоре, и в Лондоне Марина легко возвращала себе хорошее настроение, купив какую-нибудь мелочь. И у англичан есть выражение retail therapy[69], означающее тоже самое. Недавно прочитала статью — не где-нибудь, а в
— Слушай меня, девочка. Я человек простой, для жизни мне нужно очень мало. Мне нужна ты. Я вытерпел эти два месяца, когда тебя постоянно не было дома, только потому что знал — этому скоро будет конец. А сейчас ты опять за свое. Если я тебе хоть немного дорог, прошу, не делай этого… Хотя бы не сейчас. Мы оба отработали свое в полной мере. Давай радоваться спокойной семейной жизни. Прошу тебя. Для меня это очень важно.
Сказав все это, он вышел, оставив Марину в комнате, ставшей вдруг темной. Посмотрела в окно: вечер уже. И щеки чего-то мокрые…
Прошло несколько дней. Больше этой темы не касались. Но довольно скоро зазвонил телефон, Дэвид поднял трубку:
— Тебе звонят из Букингемского дворца!
— Ты так шутишь? — взяла трубку.
— Миссис Эллис, здравствуйте, это из отдела кадров, — сказал очень приветливый женский голос, — вы успешно прошли интервью с нашими коллегами из Виндзорской крепости. Вам скоро будут звонить. Я лишь хотела убедиться, что вы никуда не уехали.
Через пару дней на каких-то полчаса отошла в лавчонку напротив дома («coner shop»[71], как здесь говорят):
— Тебе опять звонили, на этот раз из крепости, я не стал брать трубку.
Автоответчик сигналил, Марина нажала красную кнопку и прослушала запись: «Добрый день, Марина. Это Хелен (сотрудница Виндзорской крепости). Поздравляю, мы рады предложить вам работу смотрителя, которая предполагает и экскурсоведение. Приходите в пятницу знакомиться с коллегами».
Марина знала, что это произойдет, думала неотступно, но «Дэвид просил так серьезно… Выбора нет… Отложу до завтра, все равно уже в офисе никого нет… Нет, сейчас, какой смысл откладывать?»
Набрала номер и оставила свое сообщение:
— Хелен, очень благодарна, но, к сожалению, моя ситуация изменилась, я не могу начать работу в ближайшем будущем. Very, very sorry![72]
Трусливо, нецивилизованно, стыдно безмерно. Дэвид это слышал и повторил то, что однажды уже говорил:
— Ты — лучшее, что со мной когда-либо случалось.
Больше никто не звонил.
Пережили зиму, а в начале весны неожиданная радость — в Лондон приехал младший сын.
— Мама, командировка очень важная, свободного времени почти не будет, но вы приглашены на
«Вот еще, буду я мальчика разорять, — подумала Марина. — Сама что-нибудь соображу».
В Москве Марина всегда одевалась хорошо: сама шила, вязала, а с середины 90-х, когда сыновья стали зарабатывать и помогать материально, начала шить и на заказ — благо, у подруги был свой «Дом моды». В музее у нее была репутация женщины со стилем. Но одевалась она всегда только для работы — светской жизни не было. Каков был женский дресс-код для подобного рода вечеров здесь, она не знала. Открыла шкаф, перебрала наряды, многие уже и не по размеру… «Вот, если в это влезу?» Длинное серое шелковое платье без рукавов с завышенной талией. Отличный крой. Купила у Лиды (той самой подруги) на распродаже. Влезла. Туфли, сумка «Prada» — timeless classic[74]. И была у нее в загашнике шаль. Почему не на виду? Потому что это был подарок Мартина, это личное, из другой жизни. Шелковая легкая и длинная шаль — умопомрачительно красивая, без рисунка, но с переходами разных цветов в серо-зеленовато-терракотовой гамме. Марина всегда любила ткани. Эту шаль она увидела в Брюсселе и встала перед ней как вкопанная. Не могла глаз оторвать. Мартин это заметил, пошептался с Мартой и купил для Марины, сказав, что для них не дорого. Дорого, конечно, но она была очень рада. И платье это серое купила без надежды носить, а в тон шали. «Вот и выгуляю впервые (с удовольствием посмотрела на себя в зеркало), а почему глаза сияют и щеки пылают, что это?» А то, что вспомнила безумно и бездумно счастливое время…
— Чему улыбаешься? — Дэвид вошел в спальню. Повертелась перед ним — одобрил.
— Дэвид, нас пригласили вместе, и смокинг у тебя есть, и галстук-бабочка.
— Ты же знаешь, у меня завтра с раннего утра до позднего вечера все по часам расписано.
На следующий день, ближе к вечеру, к дому подъехал огромный серебристый мерседес. Из окна машины приветливо махала рукой Айгуль — она была в чем-то красном и сверкающем. Они с мужем сидели
