Брайдсхед», собирает гиппопотамов. Я видела там гиппопотамов, умещенных на портике над входом в замок. Среди древнегреческих статуй, фресок на потолке и вездесущей позолоты они выглядели крайне нелепо. В стеклянной витрине на обозрение были выставлены забавные фарфоровые бегемотики в костюмах для гольфа, изысканный гиппопотам Фаберже и, наконец, группа безмятежно пасущихся гиппопотамов, выгравированных на стекле знаменитым лондонским мастером.
Некоторых из этих гиппопотамов Ховардсы получили друг от друга на день рождения. Другие зверюшки поступили к ним от друзей семьи и благожелателей, знавших о пристрастии четы к этим животным и, без сомнения, вспоминавших о Ховардсах каждый раз, когда они в очередной раз натыкались на какого- нибудь оригинального бегемота. Ховардсы с гордостью рассказывают, что один из их любимых гиппопотамов — ушастый, сделанный из дерева, — был куплен за один фунт пятьдесят пенсов в магазине Оксфам. Кроме того, они искренне сожалеют, что не могут выставить на показ подаренного одним из знакомых очаровательного гиппопотама, вырезанного из картофелины, — по причине ограниченного срока хранения.
Память как у слона.
Единственное, что не нравится Мередит в профессии учительницы начальных классов, — это последний день учебного года. В этот день ученики, сияя от радости, несут учительнице подарки. Даже самые отъявленные шалуны выглядят милыми и робкими, с нетерпением ожидая, когда же она развернет их сюрприз. Среди подарков, которые в этот день преподносят Мередит, всегда найдется кружка в форме слона с ручкой в виде хобота. Некоторые из этих кружек, обычно они сделаны из толстого фаянса, изображают слоника Думбо с тучным тельцем светло-серого цвета и ушами, окрашенными с внутренней стороны в розовый цвет. Другие, из тонкого фарфора, представляют собой слонов посолиднев, с морщинистыми хоботами и светлыми полупрозрачными бивнями. Как правило, среди подарков обнаруживалась и наволочка с рисунком в стиле индийского сари, украшенная мелкими круглыми зеркальцами, посверкивающими на розовых и оранжевых слоновьих попонках.
Мередит работает в частной школе, и среди родителей ее учеников нередко попадаются нувориши, которые обожают делать широкие жесты в виде дорогих подарков, соответствующих масштабам их благодарности. Вот так и появился у нее во дворе размещенный с соблюдением всех правил фэн-шуй фонтанчик, окруженный величественными слонами из гипса, песчаника, мыльного камня и гранита.
Когда Мередит было девять лет, то есть столько же, сколько ее нынешним ученикам, ее мать Рона взяла ее с собой в больницу навестить тетю Пэт, которая только что родила девочку Розмари (да, это была я). По дороге в больницу Мередит с мамой остановились у газетного киоска, чтобы купить поздравительную открытку. Мередит, высокой девочке с толстыми лодыжками и ямочками на коленках, было позволено сделать выбор самой. Ей очень понравилась маленькая квадратная открытка, на которой была изображена лужайка с ярко-розовой свинкой посередине. На голове у свинки, как раз между остренькими ушками, красовалась зеленая в горошек шляпка. Мередит подумала, что появление двоюродной сестрички — это счастливое событие, а у свинки как раз был очень веселый вид. Она взяла открытку и с радостной улыбкой передала ее матери, но Рона с рассерженным видом швырнула ее на полку так резко, что при этом помялся уголок.
— Нельзя дарить женщине такое, Мередит! — сердито сказала она. — Это все равно что обозвать ее свиньей!
Это была одна из многих психологических пощечин, которые Рона, сама о том не подозревая, отвесила своей дочери. Эту сцену у киоска Мередит запомнила на всю жизнь и с тех пор старалась не покупать поздравительных открыток с картинками, которые даже с большой натяжкой можно было бы трактовать как двусмысленные. Вот почему в последний день каждого учебного года, усилием воли преодолевая засевший в глубине души страх, от которого тошнит и хочется сказаться больной, она через силу тащится на работу. И радостно улыбается, когда благодарит очередного поздравителя. Но, разворачивая каждый сверток, она думает: «Это все равно что обозвать меня слонихой».
Слоны не образуют пары на всю жизнь.
Некоторое время у Мередит был друг по имени Адриан Перди. Он преподавал информатику в средних классах той же школы, и ему, как мне кажется, так и не удалось избавиться от подросткового увлечения ролевыми играми. Дыру, которую оставили в его жизни старые университетские товарищи, перейдя от «Замков и Драконов» к гольфу, заполнил Интернет. Хотя Адриан встречался с Мередит не один год, жил он по-прежнему с матерью, поскольку та считала, что пары, которые начинают жить вместе, не поженившись, не заслуживают свадебных подарков. «Они ничего не принесли в жертву», — говорила она.
У этой Джин Перди в наличии имелись длинный торс, короткие ноги и походка вразвалку. Адриан как-то проговорился Мередит, что все это, вместе взятое, — характерные черты самки тролля (а еще он добавил, что их издавна называют троллопами). С тех пор как только Джин, свято уверенная в своей правоте, начинала рассуждать о чем угодно, от законного права родителей шлепать детей до пользы клетчатки или от средств против засыхания листьев лимонных деревьев до наглости туземцев, ожидающих извинений за то, что делается без их согласия ради их же блага, Мередит тут же представляла себе мать Адриана, выглядывающей из-под деревянного моста в рогатом шлеме викингов.
Джин была твердой и тяжелой, как надгробный камень. После минуты общения с ней Мередит начинало казаться, что она набила об нее синяки. Джин всегда вещала на максимальной громкости, тогда как Мередит старалась говорить как можно тише, словно это могло каким-то образом повлиять на ее массу в сторону уменьшения. Обычно Джин начинала обсуждение диеты с фразы «надеюсь, ты не обидишься, но…». И уже за этими вступительными словами Мередит слышался треск разрываемой ткани, как будто с нее сдирали покровы невидимости. Джин произносила как будто ничего не значащие слова: «Разумеется, это заметно, Мередит… Ты что, думаешь, кто-то может смотреть на тебя без мысли…» А Меридит слышалось: «Толстуха! Толстуха! Толстуха!»
Через некоторое время Мередит усвоила, что слова «надеюсь, ты не обидишься…» следует воспринимать как сигнал к уходу в глухую оборону. Ее тело, возвышаясь, словно монумент, посреди обставленной в стиле Лоры Эшли претенциозной гостиной Джин, оставалось на месте, стойко перенося вербальные побои, тогда как душа ее преспокойно покидала место экзекуции.
Сын Джин Перди больше всего любил в Мередит именно ее плоть. Адриан боготворил каждый грамм ее тела, не говоря уже о килограммах, и был вовсе не против того, чтобы она набирала вес. Лишь бы не сбрасывала, потому что в этом случае она, по его словам, потеряла бы
Руки Адриана Перди, как и все его тело, отличались неестественной бледностью, у него были ладони белоручки с ногтями тонкими, как чешуйки слюды. Этими руками он взбивал телеса Мередит, словно кот подушку, перед тем как устроиться на ночлег. В те редкие ночи, которые он проводил у нее дома, его хрупкое тельце бледным ободом обвивалось вокруг ее туши, а руки продолжали месить ее плоть даже во сне.
Как-то раз Мередит решила открыть Адриану всю правду о слонах. Хотя они были знакомы уже несколько лет, он подарил ей всего одного слона: вафельницу с пластмассовой крышкой в форме слоновьей головы, Именно в тот момент, когда Мередит доставала эту вафельницу, кстати, после того, как они все утро провели в постели, наслаждаясь ощущением необыкновенной близости, она вдруг поняла, что пришло время рассказать ему обо всем.
