— А что случилось с вашей маленькой кошечкой, мистер Смит? — осторожно спросила она.
Но он ее не слушал. Он энергично покачал головой и с решительным видом выпятил нижнюю губу.
— Ничего не выйдет. Я не смогу лечь с вами в постель.
— О, благодарю вас! — воскликнула она. Из глаз ее покатились слезы, и она смахнула их со щек рукой. — И благодарю вашу чудесную, вашу замечательную кошечку!
Темные брови Чайлда сошлись на переносице.
— Какую кошечку?
— Китти.
— Китти не кошка. Китти — моя любовница! — сказал он, явно удивленный ее словами.
— Вот как?
Он кивнул, и на его лице снова появилось страдальческое выражение.
— Она была моей любовницей в течение одиннадцати лет, и за все это время я ни разу не изменил ей. Я даже никогда не испытывал искушения. Она тоже была всегда верна мне. Все эти годы… — Он шмыгнул носом. — Я тогда только что вернулся в Лондон из Итона. У меня почти ничего не было. Я тогда еще не унаследовал бизнес своего отца. Но хотя я был желторотым юнцом, дед ждал от меня поступков, способствующих упрочению в обществе статуса нашего семейства. Дед считал, что каждый должен внести в это свою лепту. Моя тетя вышла замуж за маркиза, мой отец незадолго до смерти был посвящен в рыцари. А я? А я женился на леди Лидии Истлейк. Мой статус в светском обществе теперь не только упрочился, но и стал неоспоримым.
Выражение его лица стало задиристым. Она без труда увидела в нем того неоперившегося юнца, которому не терпелось расправить крылышки.
— Вы говорили мне о Китти, — напомнила она.
Губы его дрогнули в улыбке.
— Да, о Китти. Ей тогда только что исполнилось шестнадцать лет, она приехала из Испании и была самым чудесным созданием из всех, кого я когда-либо видел. Она и сейчас такая. Она могла бы выбрать любого покровителя — более богатого и высокопоставленного, чем я, — но она выбрала меня, — сказал он с явной гордостью. — Она любит меня.
— А вы любите ее, — подсказала Лидия.
Он вскинул на нее глаза, чтобы посмотреть, не смеется ли она над ним, и, увидев, что не смеется, вздохнул.
— Да, наверное, люблю.
— И будете любить всегда.
— Надеюсь, что так. Поэтому, извините, наш брак будет фиктивным, так как, клянусь, я не смог бы жить в ладу с самим собою, если бы изменил этому самому верному и самому дорогому мне существу, — извиняющимся тоном сказал он, пожав плечами.
Она замерла на мгновение, потом выплеснула всю боль и ярость от пережитого за последние двенадцать часов:
— В таком случае почему вы, черт возьми, женились на мне, а не на ней? Вы сказали, что любите ее, что вам нужна жена и что нет никакого юридического или морального препятствия для того, чтобы сделать ей предложение, однако вы этого не сделали. Если эта женщина так глупа и так низко ценит себя, что останется с вами после этого, то она заслуживает такого бесчувственного отношения, какое проявляете к ней вы.
— Не говорите так! — воскликнул Чайлд, вскакивая на ноги.
— Почему? Ведь это правда.
— Я не мог жениться на ней. Она… она моя любовница!
— Ха! Как будто ни один мужчина никогда не женился на своей любовнице, — сказала Лидия, отметая его оправдания. — Китти для вас все равно что кошка. Вы ей придаете так же мало значения.
— Это неправда! — заорал он, шагнув к ней. — Я ее люблю!
Она сердито взглянула на него.
— Но еще больше вы любите то, что желаете получить в результате брака!
Несколько мгновений они гневно глядели друг на друга: Лидия — высоко вздернув подбородок, а Чайлд — побагровев от возмущения и обиды. Потом, неожиданно утратив агрессивность, он склонил голову и закрыл лицо дрожащими руками.
— Что мне делать?
Она взглянула на него и не почувствовала ничего, кроме жалости. Какой дурак! Он мог жениться по любви, но предпочел не делать этого.
Чайлд посмотрел на нее покрасневшими глазами.
— Что мне делать?
Услышав бой каминных часов, она настороженно глянула на циферблат. Половина четвертого. Гнев ее мгновенно улетучился. Приступ угрызений совести у Чайлда несколько отвлек ее от главного дела, которое предстояло довести до конца. Пора было отправляться на встречу.
— Вы должны выписать на мое имя чек на пятьдесят тысяч фунтов, — напомнила она ему.
В нижнем коридоре дома Чайлда Смита началась какая-то суета. Раздались крики, послышался топот бегущих ног, Чайлд слышал, как где-то разбилось стекло и что-то тяжелое шлепнулось на пол.
Чайлд почти не замечал всего этого. Он сидел у туалетного столика, закрыв лицо руками. Что он наделал?
Снова послышались голоса, снова что-то упало. Тяжелые шаги поднялись вверх по лестнице. В коридоре одна за другой с грохотом открывались двери. Шаги приближались. Чайлд поднял голову. Дверь распахнулась, едва не слетев с петель.
В проеме двери, тяжело дыша, стоял Нед Локтон. Его распахнутый сюртук был надет на незастегнутую рубаху, не заправленную в брюки. Сапоги были забрызганы грязью, волосы всклокочены, а небритый подбородок зарос черной щетиной. Но особое внимание привлекали его глаза. Они горели как у сумасшедшего. Локтон стоял, широко расставив ноги, как будто находился на качающейся палубе корабля.
— Боже милосердный, дружище, — проговорил Чайлд с невеселым смехом. — Вам необходимо немедленно уволить вашего слугу.
Локтон, покрыв за полдюжины шагов разделявшее их расстояние, схватил Чайлда за лацканы, поднял его с кресла и встряхнул, как собаку.
— Где она?
Чайлду не нужно было объяснять, кого имеет в виду Локтон.
— Уехала.
Локтон, проворчав что-то, отпустил его.
— Куда?
Чайлд попытался было возмутиться. Как смеет Локтон вести себя с ним подобным образом в его же доме?
— Это не ваше дело.
Локтон с рычанием снова схватил его. Но Чайлду было все равно. Ведь что бы ни делал с ним этот мужчина, это не шло ни в какое сравнение с тем, что он сам сделал с собой и с Китти!
— Только попробуй спрятать ее от меня, — прорычал Локтон, — и я убью тебя.
Это была не пустая угроза. Чайлд видел это по его горящим глазам.
Это чувствовалось по ярости, бушующей в нем. Неужели ему когда-то казалось, что этот человек бесстрастен? От страха по спине Чайлда пробежала дрожь.
— Постойте! — крикнул он, когда Локтон схватил его за горло. — Ей были нужны деньги. Ей было нужно достать пятьдесят тысяч фунтов к четырем часам дня. Она должна была встретиться с Кодом у подножия лестницы Тауэр в районе доков.
Локтон отпустил его и, повернувшись, направился к двери.
