обезвредить дураков, что ж, вот твой шанс. Очисти от них хотя бы Белый дом. Делай все, что сочтешь нужным.
— А кальдера?
— Будем молиться, чтобы это не произошло. Предупреди людей, если сочтешь необходимым. И, просто на всякий случай, потихоньку готовь убежища. Только помни, гораздо проще возражать против тех, кто туда войдет, чем самому выбрать, кого именно спасти.
— Не обсуждается. — Доктор Фолетта даже не сбился с шага, Доминике пришлось его догонять. — Он слишком давно в одиночной камере, внезапный выход наружу, пусть даже на час в день, сделают его потенциально опасным для других пациентов.
— Я думала об этом, сэр. Но с 14:15 до 15:15 во дворе никого не бывает.
— Нам придется усилить охрану, изменить распорядок. У меня сегодня первый рабочий день после отпуска, дайте мне неделю, чтобы войти в колею.
— При всем уважении к вам, сэр, Сэмюэль Аглер провел в одиночной камере одиннадцать лет. Может, это и срабатывало в Массачусетсе, но в этой клинике такое не пройдет. И либо вы позволите мне организовать ему прогулки, либо будете объяснять Совету Попечителей, почему допустили подобное исключение из правил.
Фолетта повернулся к ней, его пухлое лицо покраснело.
— Вы что о себе возомнили, интерн? Я заведовал клиниками, когда вы еще не родились!
— Тогда вы знаете, что я говорю правду. Один час в день, большего я не прошу.
— А если я соглашусь?
— Я подпишу все нужные бумаги о его обследовании.
Двор Центра психиатрического обследования и лечения представлял собой прямоугольную лужайку, закрытую с четырех сторон. Г-образное здание ограждало двор с юга и востока, северную и западную стороны закрывали белые цельнолитые железобетонные блоки, увитые километрами колючей проволоки.
Дверей во двор не было. Чтобы выйти на покрытый травой атриум, нужно подняться на три пролета по бетонной лестнице к открытому переходу вдоль южной стены клиники.
Сэмюэль Аглер шагал по лужайке, наслаждаясь каждым прикосновением травинок к босым ногам, каждым вздохом чистого, нефильтрованного воздуха. Запрокинув голову, он подставил лицо солнечным лучам.
Доминика наблюдала за ним, буквально ощущая тяжесть взглядов охранников.
— Как ты себя чувствуешь?
— Возрожденным.
Сэм шел вдоль бетонной стены, внимательно рассматривая каждую шероховатость и трещинку.
Он остановился и сел на траву, натягивая обувь.
Доминика достала из кармана металлическую плату размером с почтовую марку и уронила на землю.
Сэм сунул ее в ботинок.
Доминика снова посмотрела на часы.
— Хватит гулять, Сэм. Пора возвращаться в камеру.
Сэмюэль помедлил и пошел прочь от нее.
Лоуэлл Фолетта наблюдал за двором из окна кабинета на третьем этаже. Он не сводил глаз с Сэмюэля Аглера, а голос в телефонной трубке продолжал:
— …он сменит охранника, работающего сегодня в ночь, у того будут проблемы с машиной. Ты должен выключить камеры седьмого этажа в 22:15 на двадцать минут. Этого ему хватит, чтобы позаботиться о нашем друге.
— А вскрытие?
— Вскрытие покажет, что Сэмюэль Аглер умер от сердечного приступа.
— Понял. Господи! — Фолетта подпрыгнул на стуле, увидев, как его интерн получает удар в лицо.
— Что случилось?
— Твой клиент только что начал драку во дворе. Я заберу его оттуда, пока он не попал в изолятор! — Фолетта бросил трубку и выскочил из кабинета.
В тысяче миль к северу от клиники Пьер Борджия повесил трубку на рычаг аппарата в защищенной от прослушивания кабинке штаба и улыбнулся.
Неправильное положение магнита привело к поломке Большого Адронного Коллайдера (БАК) в Женеве. Как сообщили представители ЦЕРН, самый большой в мире ускоритель частиц будет закрыт до начала весны 2009 года. Произошла утечка жидкого гелия, весом около тонны, что привело к нагреву магнитов. Коллайдер предназначен для ускорения субатомных частиц — протонов и сталкивания их с энергией 7 триллионов электронвольт для формирования новых частиц, сил и измерений. Чтобы проект уложился в график, команда БАК решила пропустить запланированный тестовый прогон на средней скорости и в 2009 году сразу перейти к полной мощности.
