возрождался и я, каждая реинкарнация оканчивалась твоей смертью от моей руки. Я раз за разом убивал и твою любимую. Последние шестьсот лет меня питали души твоих последователей, но теперь, в конце пятого цикла, я наконец выпью твой Свет. Добро пожаловать в Шибальбу. Твоя душа стала моей до конца вечности.
Балам улыбнулся богу смерти майя.
— Нет, Вукуб-Какиш, это ты теперь мой.
Подземный потолок пошел трещинами и начал рассыпаться, открывая портал в иные измерения — изумрудную воронку. В оке страпельки виднелись звезды и ярко-оранжевая искра, несущаяся через космос. Аномалию вело объединенное сознание близнецов, и с каждой секундой она приближалась…
Вукуб-Какиш в панике схватил Чилам Балама за волосы и прижал к его уху клыки.
— Как ты это делаешь? Ты лишь искра от света создателя, у тебя нет здесь силы!
— У нас с братом одна душа на двоих. Его часть питалась от Древа Жизни, моя — от Древа Познания. Я был зачат ради этого момента. Я Чилам Балам, темный пророк. Я Змей в твоем саду.
Космический объект заполнил око страпельки, и его свет очистил потерянные души Шибальбы. Серый налет кремния осыпался, плоть исцелилась. Последователи Чилам Балама поднимались по ступеням пирамиды и тянулись к свету Создателя, который принес им Пророк Ягуар.
Лицо Вукуб-Какиша стало ангельским лицом Девлина Мабуса. Серафим раскинул массивные крылья, отгоняя людей.
— Тебе не победить, дядя.
— Дело не в победе. Конец пятого цикла означает трансформацию, совершенствование. Люди осознают в конце концов, что все мы — искры одной общей души. Любовь, Девлин, способна превратить самые темные глубины Ада в пресветлый рай.
Монстр, порожденный столкновением пучков протонов, зародился в параллельном измерении. Он питался сердечником Земли, гравитация помогала ему выйти на физический план. Питаясь вулканическим пеплом, он стабилизировался и вырос в полноценную черную дыру, способную проглотить что угодно, от атмосферного мусора до звездного света.
Монстр не мог втянуть в себя достаточно массивную планету, потому сам направился к Земле, как маленький магнит движется к металлической плитке. Черная дыра была гораздо меньше Земли, но масса ее равнялась массе десятков солнц. А правила физического мира довольно просты: размер связан с плотностью, атомная структура — с гравитацией.
Монстр поглотит планету и угнездится на ее месте. Со временем он продолжит свой рост, пока не заменит солнце и не станет гравитационным центром солнечной системы. Затем в его воронку попадут все планеты, луны и астероиды, и наконец дыра сможет втянуть само солнце — лишив галактику Света.
Монстр не заметил объекта размером с луну, пока не подавился неожиданным взрывом. Волны частиц антиматерии из двигателей этого корабля разъедали страпельку, как кислота разъедает плоть, разрушали структуру гравитационной воронки.
Горизонт явления перестал вращаться. Глаз чудовища моргнул и закрылся.
Страпелька, рожденная в доли секунды, так же быстро перестала существовать, поперхнувшись куском антиматерии.
Майкл сжал ладонь Доминики, заметив сгусток оранжевого света, который промчался мимо «Балама» и исчез в черной дыре — так быстро и четко, словно его направляла Божья длань.
На миг ему показалось, что ничего не происходит. Затем мигнула вспышка невероятно мягкого света, мигнула и тут же погасла — запечатав собой черную дыру.
Четыре пассажира дружно выдохнули. Они смеялись, плакали, обнимались и дрожали от адреналина и невероятного облегчения.
Обнимая любимую, Майкл Гэбриэл взглянул на Землю. Атмосфера планеты была чистой и голубой, спасенный мир предлагал человечеству еще один шанс.
Судьба не является делом случая, это дело выбора; это не то, чего следует ждать, это то, чего следует достигать.
Глава 39
Он лежал в могиле, и смертельный холод пронизывал его до костей. Проведя вечность во тьме, он заметил пятнышко розового цвета на янтарном фоне.
Он нес немыслимого веса груз, пока не понял, что у него нет рук.
— Борись, пытайся выйти. Создай боль.
Он стоял в непроглядной тьме и ощущал стену на пути, о которую разбил лицо до крови. Он снова и снова бился головой в эту стену, пока не ощутил снова свои руки. И заколотил ими по преграде, сжимая и разжимая кулаки, радуясь тому, что снова обрел утраченные руки. Он провел пальцами по разбитому торсу, по ранам на лице, дотронулся до янтарной печати, закрывавшей его глаза, и тогда увидел свет…
…в комнате в форме луковицы, ониксовые стены которой сияли разноцветными огоньками контрольных панелей, виднелась совсем рядом пронзительно голубая Земля.
Любимая наклонилась и поцеловала его.
— Лора? — Он сел и обнял ее, потратив последние силы. — Я жутко по тебе скучал. Что случилось? Где мы? Где София?
— Я здесь, папа.
Иммануэль повернулся к голограмме: номер отеля в Лас-Вегасе. Его дочь стоит между Майклом и Доминикой. Куртц и Бек сидят чуть подальше, что-то едят на открытом балконе.
— Я не понимаю… Лора, где мы? Где София?
— Она в безопасности, на Земле. А мы на борту «Балама»… в Нексусе.
— «Балама»? Но почему? Как?
— Вы на борту Балама, потому что я беременна. — Доминика криво улыбнулась. — У нас не было выбора. Ты умирал, Мэнни. Видимо, одна душа не может одновременно существовать в двух телах.
— Мы приземлились, как только луна Марса запечатала страпельку, — объяснил Майкл. — Корабль защитил тебя, моментально выйдя в Нексус. Пространственный коридор прячет «Балам» от телескопов и радаров.
— А что случится, когда я снова… рожусь?
Лора помогла ему встать на ноги.
— Все будет в порядке. Пойдем, я хочу кое-что тебе показать.
Она провела его к иллюминатору.
— Господи…
В космосе извивалась червоточина. Вход в нее был широко раскрытым и казался приглашающим. Неподалеку от него зависло несколько сотен инопланетных кораблей самых разных форм и размеров.
— Что они там делают?
Она сжала его ладонь.
— Ждут тебя.
— Червоточина… как ты думаешь, куда она ведет?
— Не знаю, милый. Давай узнаем вместе?
— Лора, нет… я не могу тебе позволить.
