воды, я обошел окрестности, держась в стороне от веранды, где меня наверняка поджидала миссис Ренлинг, чтобы отругать за грубость, а потом побрел на детскую площадку, где сел на деревянные качели.
Я размечтался, что Эстер одумается, выйдет из своей комнаты и отправится на мои поиски, и сам застонал над своей глупостью, а захлестнувшие меня порочные желания стали еще сильнее и грязнее прежних. Вдруг я заметил приближавшуюся ко мне женщину в чем-то белом; она остановилась под деревом возле качелей, в ямке, образовавшейся от детских ног. Это Тея, сестра Эстер, пришла поговорить со мной - о ней меня предупреждала миссис Ренлинг. Она стояла и смотрела на меня - в светлом платье, туфли казались заостренными очертаниями птиц, на плечах кружевная шаль; шелестевшая над головой девушки листва то открывала ее, то погружала в тень.
- Разочарованы, что пришла не Эстер? Да, мистер Марч? Представляю, как вам плохо. В ресторане на вас было страшно смотреть.
Не зная, что ей известно, я молчал.
- Вы оправились?
- Оправился? От чего?
- От обморока. Эстер решила, что у вас эпилепсия.
- Не исключено, - ответил я, чувствуя себя скучным, угрюмым инвалидом.
- Я так не думаю. Просто вы страдаете и не хотите, чтобы вас беспокоили.
Она ошиблась - я как раз хотел, чтобы она осталась. Поэтому сказал:
- Вы мне не мешаете.
И она села у моих ног, касаясь их бедром. Я отодвинулся, но она дотронулась до моих лодыжек и сказала:
- Не беспокойтесь. Вы не должны меня стесняться. Что все-таки произошло?
- Я пригласил вашу сестру на свидание.
- И когда она отказалась, рухнули в обморок?
Казалось, ею движет симпатия ко мне, а не простое любопытство.
- Я на вашей стороне, мистер Марч, - продолжила Тея, - поэтому скажу, что думает Эстер. Она считает вас прислужником дамы, с которой вы приехали.
- Что?! - вскричал я и, соскочив с качелей, сильно ударился головой о перекладину.
- Что вы жиголо и спите с ней. Да садитесь же! Я подумала, что вам надо это объяснить.
Я словно выронил сосуд со священным содержимым и, расплескав его, обжегся - вот что я почувствовал. И одновременно подумал: самое худшее, что может прийти в головы девушек, - невинные мысли по стандартам бильярдной Эйнхорна.
- Кто это выдумал, вы или ваша сестра?
- Не хочу во всем винить Эстер. Хотя она первая об этом заговорила, но я тоже такого не исключаю. Нам известно, что вы не родственник миссис Ренлинг: мы слышали, как в разговоре с миссис Зиланд она назвала вас протеже своего мужа. Вы только с ней танцуете, держитесь за руки, а она для своего возраста весьма привлекательна. Знали бы вы, как смотритесь вместе! К тому же она европейская женщина, а там не считается чем-то ужасным, если любовник гораздо моложе дамы. Я тоже не вижу в этом ничего страшного. Только тупицы вроде моей сестры в ужасе от такого.
- Но я не европеец. И родом из Чикаго. Работаю у ее мужа в Эванстоне. Я служащий в его магазине, и других обязанностей у меня нет. -
- Только не волнуйтесь, мистер Марч. Пожалуйста, не надо. Мы много ездим и много видим. Как выдумаете, почему я пришла поговорить с вами? Чтобы сыпать соль на рану? Спали вы с ней или нет - ваше дело.
- Вы не понимаете, что говорите. Нехорошо так думать о нас с миссис Ренлинг, она всегда добра ко мне.
Я был зол и говорил резко; Тея же отмалчивалась, хотя была явно взволнована. Я тоже занервничал, увидев, как серьезно она на меня смотрит. Если раньше она изредка улыбалась, то теперь на ее лице не было и тени улыбки. Это была, несомненно, особенная девушка: смотрела страстно, требовательно, вопрошающе, почти умоляюще. В этом утонченном создании ощущалась необычайная крепость духа и отвага, которая не может не восхищать в юном существе; такое чувство испытываешь, увидев отчаянную борьбу птичек - они и сами не сознают эфемерности собственной жизни. Впрочем, возможно, это одно из простодушных мужских заблуждений.
- Надеюсь, вы не верите, что я жиголо миссис Ренлинг?
- Я уже сказала, что мне все равно.
- Конечно, вам-то что!
- Нет, вы не правы. Влюбившись в мою сестру, вы постоянно следили за ней и не замечали, что я делала то же самое по отношению к вам.
- Вы… что?
- Я влюбилась в вас. Я вас люблю.
- Уходите. Вам это только кажется. Просто фантазия. А может, всего лишь прихоть. Что вы хотите сказать мне?
- Знай вы Эстер, никогда бы в нее не влюбились. Вы такой же, как я. Потому и полюбили. Она не способна на чувство. Оги! Почему вы не со мной?
Тея взяла мою руку и притянула к себе, прильнув грациозными бедрами. О, миссис Ренлинг, над которой я посмеивался: ведь ее подозрения были направлены не в ту сторону.
- Миссис Ренлинг ничего не значит, - произнесла она. - Даже если однажды что-то и было.
- Никогда!
- Молодой человек может совершать разные вещи - ведь его переполняют чувства, с которыми он не в силах справиться.
Стоит ли говорить, что мир никогда не был так чудесен? Ненужные мысли покинули меня, убогий здравый смысл отступил, когда впереди замаячили красота и цветы горы Орисаба, но вскоре я вернулся к реальности.
- Вот что, мисс Фенчел, - сказал я, вставая и удерживая ее на месте. - Вы очаровательны, но так нельзя. Ничего не поделаешь - я люблю Эстер.
Тея хотела подняться, но я опередил ее и скрылся в зарослях сада.
- Мистер Марч! Оги! - звала она, но я не собирался продолжать разговор.
В гостиницу я вошел с черного хода. Оказавшись в своей комнате, отключил телефон, чтобы миссис Ренлинг не могла со мной связаться, и, сбрасывая с себя на пол модную одежду, думал, что скорее всего между сестрами существует соперничество, а я просто случайный объект для конкуренции. Потом я засомневался: если дело обстоит иначе, то все мы в проигрыше: каждый из троих хотел своего. Чтобы желания совпали, нужно чудо. И надеяться, что тебе повезет, - недопустимая самоуверенность, оторванность от жизни, непонимание истинного положения вещей.
На следующее утро, явившись завтракать в комнату миссис Ренлинг, я оставил дверь открытой.
- Ты что, родился в цыганском шатре? - удивилась она. - Закрой дверь. Ведь я еще лежу. - А когда я неохотно выполнил ее просьбу, она обратила внимание на мою помятую одежду. - После завтрака сразу же ступай к коридорному - пусть отутюжит брюки. Ты, похоже, спал в них. Тебя оправдывает только влюбленность, хотя вчера вечером ты был не очень-то вежлив со мной. Но выглядеть бродяжкой ты не должен.
После завтрака миссис Ренлинг отправилась принимать минеральную ванну, а я спустился в холл. Семейство Фенчел выехало из гостиницы. Тея оставила мне у портье записку: «Эстер все рассказала дяде, и теперь мы едем на несколько дней в Уокешо, а потом на Восток. Вчера ты вел себя глупо. Подумай об этом. Я правда люблю тебя. Ты еще меня увидишь».
Несколько дней я провел в черной меланхолии. «Откуда, - думал я, - у меня эта постоянная уверенность, будто я заслуживаю всего самого лучшего, красивого и радостного, словно какой-нибудь юный граф, рожденный для утонченной жизни и нежной любви, а кости мои сделаны из сладких карамелек?» Пришлось вспомнить - а это редко со мной случалось - о своих корнях, родственниках и обо всем прочем, о чем я никогда не задумывался и не считал чем-то важным, будучи по характеру демократом, державшимся одинаково со всеми - ведь другие ничем не хуже.
