Во взгляде робость том была:Казалось, было трудно ейПоверить в обаянье зла,Когда неумолим, как змей,Который силу глаз своихЧутьем неведомым постиг,Смотрел он прямо в очи ей…7А было время… Предо мнойРисует память старый сад,Аллею лип… И говорятТаинственно между собой,Качая старой головой,Деревья, шепчутся цветы,И, озаренные луной,Огнями светятся листыАллеи темной, и кругомПрозрачно-светлым, юным сномВолшебным дышит всё… ОниИдут вдали от всех одниРука с рукой, и говорятДруг с другом тихо, как цветы…И светел он, и кротко взглядЕго сияет, и возвратПервоначальной чистотыЕму возможен… С ней однойХотел бы он рука с рукой,Как равный с равною, идтиК высокой цели… В ней найти он могТу половину нас самих,Какую с нами создал богНеразделимо……… … … ……… … … ……… … … …8То был лишь сон один… Иных,Совсем иных я видел их…Я помню вечер… ГоворилОлимпий много, помню я,О двух дорогах бытия,О том, как в молодости былГотов глубоко верить онВ одну из двух… и потомуТеперь лишь верит одному,Что верить вообще смешно,Что глупо истины искать,Что нужно счастье, что страдатьОтвыкнуть он желал давно,Что даже думать и желать —Напрасный труд и что придетДля человечества пора,Когда с очей его спадетБезумной гордости кора,Когда вполне оно поймет,Как можно славно есть и питьИ как неистово любить…С насмешкой злобною потомРаспространялся он о том,Как в новом мире все равны,Как все спокойны будут в нем,Как будут каждому даныВсе средства страсти развивать,Не умерщвляя, и к тому жСвободно их употреблятьНа обрабатыванье груш.Поникнув грустно головой,Безмолвно слушала онаЕго с покорностью немой,Как будто власти роковойИ неизбежной предана…Что было в ей добро и зло?На нем, на ней давно леглоПроклятие; обоим имОдни знакомы были сны,И оба мучились по ним,Еще в живых осуждены…Друг другу никогда ониНе говорили ни о чем,Что их обоих в оны дниСжигало медленным огнем, —Обыкновенный разговорМеж ними был всегда: ни вздор,Ни голос трепетный поройНе обличили их…Лишь разСебе Олимпий изменил,И то, быть может, в этот часОн слишком искренне любил…То было вечером… ТемноВ гостиной было, хоть в окно
