Она исчезла… ИзумленныйОстался он; за нею вслед,Встревоженный, почти смущенный,Идти он хочет; но лорнетВ углы он тщетно направляет, —Она исчезла, словно сон…И сам он плохо доверяетТому, что здесь не грезит он.Как? неужели это сноваОна, погибшая давно?..То не она… твердит одноЕму рассудок, но готовоПоверить сердце даже в вздор…Но этот лепет, этот взор,Как пламя яркий и мятежный,Причудливый и злой язык?..Он знает их… он к ним привык!31Пред ним опять старинной сказки,Волшебной сказки вьется нить,Опять ребяческие ласкиВ лобзанья страсти обратитьОн жаждет… Пылкий и богатый,Препятствий он не хочет знать.Но не объятия развратаОн ищет златом покупать.Нет! Вызывать в душе невиннойПотребность жить, любить, страдать —Вот цель его… И в вечер длинный,Когда заснет старушка мать,Он начинает понемногуЗмеиной хитростью речейВ душе неопытных страстейБудить безумную тревогуИ краску первого стыдаСгонять лобзаньями тогда.32Ее ланиты рдеют жаром,Она дрожит в его руках,Опалена страстей пожаром,И сердце ей стесняет страх.Но равнодушно перед неюОн держит зеркало… ОнаВзглянуть боится… сожженаСтыдом и страстию своею…Но он спокоен, он глядитЕй прямо в очи, говоритСвободно… Жарко ей, неловко,И темно-русая головкаНа грудь склоняется к нему…Прерывисто ее дыханье,И внятен страстный вздох ему,И жарких персей колыханье —…… … … ……… … … …33И что ж потом? Увы! укоромВстает прошедшее пред ним, —Ребенка грустным, скорбным взором,Старухи камнем гробовым…Поражена стыдом разврата,Ребенок бедный, умерлаИли исчезла ты куда-то?А он! Ужели ты былаОдною искреннею страстьюВ эгоистически-сухойИ пресыщением больнойДуше его? Ужели счастьюС тобой одною верил он?И вот опять твой детский лепетУслышан им — и пробужденВ его душе бывалый трепет.Но ты ли точно? Иль обманЕму на миг судьбою дан?34Стоит он грустный и суровый,Сложивши руки на груди,И смотрит — но народ все новыйНапереди и назади;Один лишь атаман цыганский,Приятель карточный его,
