Но пред уходом в свой обетованный крайОн в книжке отмечал, «что будет кушать чаюТакой-то у него», и книжку клал;Потом: «со сливками» — подумав, прибавлял.
34
Вы спросите: зачем? Уж я не знаю —Есть разные привычки. Так теклаВся жизнь его. Ему всех благ желаю —Но страшно ведь глупа она былаВо все периоды: до и после чаю…И Дашу бедную такая жизнь ждала,Когда б так называемый злой генийЕй не дал мук, желаний и волнений.
35
Пускай она заснула — в ней не спятБезумные, тревожные волненья;Уста полураскрытые дрожат,Облиты глазки влагою томленья.Что снится ей?.. Соблазна полные виденьяНад нею видимо летают и кружат…А чей-то голос слышен из-за дали,Исполненный таинственной печали.Дитя мое! очей твоихТак влажно-бархатен привет…Не звездный свет сияет в них —Кометы яркий свет…Лукавой хитрости полнаУлыбка детская твоя,И гибок стан твой, как волна…И вся ты как змея.Ты так светла, что не звездамСпокойным вечно так сиять;Ты так гибка, что разгадатьВ тебе легко сестру змеям.Дитя мое! так много ихПо тверди неба голубойСветил рассыпано благих, —О, будь кометой роковой!И дольний мир — ваш мир земной —Богат стадами душ простых…В нем много добрых, мало злых, —О, будь же, будь змеей!
36
Тот голос был ли внятен ей?.. ОнаЕдва ль могла понять слова такиеМудреные, хоть и весьма простые.Прочла она в свой век КарамзинаДве повести, да две Марлинского другие(«Фрегат „Надежда“», помнится былаОдна из них). Отборно объяснятьсяПривыкла потому — я должен вам признаться.
37
Но странно, что ее тревожил сонНе Гремин с пламенной душою и с усами…Ее герой усами не снабжен —Он, вероятно, сталкивался с вами,Читатель мой, быть может, часто. ОнИграет, я сказал; со многими домамиЗнаком поэтому; ни дурен, ни хорошСобой особенно — на всех людей похож.
38
Чиновник он — и жить не мог иначе,Москвич — но с Петербургом ужился,Привык зимой к театру, летом к даче,Хоть молод, но серьезно занялсяУстройством дел карманных и тем пачеСлужебных: рано он за ум взялся,Как истый петербуржец. Был ласкаемПочтенными людьми и всеми уважаем.
