Когда он учился в Итоне и позже, во время войны, и он, и его близкие друзья, особенно Фредди, были полны идеями и амбициозными стремлениями переделать мир или хотя бы сделать его немного лучше, справедливее.
Они думали, что эта война, закончившись, унесет с собой предрассудки и несправедливость, которой было слишком много в мире, где они жили, и которая болью отзывалась в сердцах тех, кто верил в свободу.
Именно за эти идеалы воевали он и его друзья против Франции. Они убеждали себя, что вместе с миром в Англии наступит новая эра процветания и благоденствия для всех людей, а не только для представителей высших сословий.
И сейчас Брокенхерст понимал, что после того, как он оставил армию, он не сделал ничего, кроме разве нескольких пламенных речей в палате лордов, чтобы воплотить в жизнь свои идеи. Сам того не замечая, он был затянут водоворотом развлечений, балов и приемов. Легкий флирт заменил искренние чувства, а самым сильным переживанием стал азарт на скачках или за карточным столом.
И оттого, что он был смущен и встревожен не только ее словами, но в большей степени своими собственными чувствами, герцог резко встал, с шумом отодвинув стул.
— Я уверен, что без труда смог бы найти множество аргументов, чтобы доказать несостоятельность вашего исследования моего внутреннего мира, но давайте все-таки отложим это до завтра. Так как нам предстоит уехать на рассвете, чем раньше мы ляжем спать, тем будет лучше.
Почувствовав, что она расстроила своего собеседника, Вэла смутилась и поспешно поднялась.
— Вы правы, — сказала она тихо. — И позвольте поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали и делаете. Я просто не знаю… как теперь обязана вам…
— Давайте отложим этот разговор до того времени, когда благополучно доберемся до Йорка, — предложил он, улыбаясь.
И тут же герцог увидел, как в ответ на его улыбку исчезла тревога в ее глазах. Вэла тоже улыбнулась, и ему вновь представилась возможность полюбоваться на ее прелестные ямочки, что так его пленили в прошлый раз.
— Спокойной ночи, мистер Стэндон, — сказала она. — Я буду молиться за вас этой ночью.
— Я очень тронут. Но только позвольте вам заметить, что вы могли бы при этом обращаться ко мне по имени, данном мне при рождении, ведь вы все-таки моя невеста.
Герцог произнес это совсем тихо, и Вэла, испугавшись, что их могли подслушивать, oглянулась на дверь и едва слышно произнесла:
— Простите, впредь я постараюсь быть более осторожной.
Девушка присела перед ним в реверансе, быстро выбежала из комнаты, и герцог услышал стук ее каблучков по лестнице.
Он дошел до конюшни, чтобы проведать Самсона и Меркурия, посмотреть, все ли у них в порядке. Никогда прежде герцог этого не делал, так как его лошади всегда были на попечении грумов, и хороший уход за ними всегда был обеспечен высокой оплатой.
Теперь же он обнаружил, что Самсон копытом опрокинул ведро с водой, и так как в конюшне никого не было, то герцогу пришлось самому напоить коня. В качестве корма лошадям дали сено, но герцог решил, что завтра надо будет купить им овса. Им предстоял долгий, изнуряющий путь, на котором их могли подстерегать любые неожиданности, и лошадей следовало хорошо кормить, так как от них в решающий момент могла зависеть жизнь всадников.
Невольно мысли герцога переключились на Вэлу. Возвращаясь назад в гостиницу, он думал о том, как мужественно она вела себя все это время, ни разу не пожаловалась на то, что она устала и как тяжело ей пришлось, проведя весь день в седле. А то, что ей пришлось нелегко, герцог ничуть не сомневался.
Чего он никак не мог понять, так это то, как при ее хрупкости и изяществе Вэле в то же время удавалось держаться словно какой-нибудь выносливый амазонке.
«Если она нашла, что меня трудно понять, — думал он, медленно поднимаясь по лестнице, — то что же говорить о ней! Уж ее-то понять вообще едва ли возможно».
Герцог разделся и лег. Перины были достаточно мягкими, но все же ему пришлось признаться, что хотя на войне он спал в гораздо худших условиях, однако, как правильно заметил Фредди, это было десять лет назад! С тех пор он стал старше и, увы, более привередлив.
Уже засыпая, он стал размышлять о том, как доставить Вэлу в Йорк в целости и сохранности, и ему вновь пришлось признаться, что он вовсе не уверен в успехе этого предприятия. Воистину путешествие таило в себе множество неприятных открытий и было призвано заставить его взглянуть на себя совсем с другой стороны. И, честно сказать, ему не нравилось то, что он при этом увидел.
Герцог решил позволить Вэле и себе проспать лишний час. Было уже около пяти, когда он заставил себя проснуться. За окном закричал петух, где-то вдали ему ответил другой, затем третий.
И снова герцог с некоторым колебанием нарушил правила приличия, постучав в дверь девушки.
Она не отвечала. Тогда он вошел, как предыдущей ночью, в ее комнату и убедился, что она сладко спит. Подойдя к кровати, Брокенхерст тихо позвал:
— Вэла!
Она зашевелилась и, тихо вскрикнув, быстро села на постели.
— Что такое… что-то случилось?
— Ничего, — сказал герцог, не отрывая восхищенного взгляда от ее прелестного сонного лица.
Странное волнение охватило его. Девушка была очаровательна, но так трогательно невинна, что едва ли его чувства могли быть вызваны обычным вожделением, которое, несомненно, пробудилось бы в нем в подобной ситуации, будь на месте Вэлы более искушенная и опытная женщина. И все же… Тонкая полупрозрачная ночная рубашка не могла скрыть от его нескромного взора пленительные изгибы ее тела. В сумрачном утреннем свете кожа плеч нежно светилась в ореоле золотых волос, рассыпавшихся по груди и спине. Она казалась ему сейчас принцессой из волшебной сказки, но только живой и волнующе близкой…
— Мне снилось, что мы… уже уехали с вами, — запинаясь, произнесла она, — вы меня разбудили как раз в тот момент… когда нас схватили…
В глубине ее глаз притаился страх, и герцог попытался успокоить девушку. Он сказал:
— Моя няня всегда мне говорила, что сны надо толковать от противного… Я просто уверен, что ваш сон такой же. Он означает, что все будет хорошо.
— Надеюсь, вы правы, — с глубоким вздохом сказала Вэла. — А что, уже пора вставать?
— Уже пять часов, — сказал он мягко.
— Так, значит, нам пора уезжать! — с беспокойством воскликнула она.
— Я решил положиться на Билла. Думаю, что он скоро приедет. Советую вам побыстрее одеться и собраться.
С этими словами герцог вышел из комнаты.
Пока он заканчивал свои собственные сборы, мысли его были полностью поглощены тем прекрасным видением, которое только что предстало перед ним. Он думал о жемчужной белизне ее кожи, оттененной золотом волос, и еще о том, каким мягким и женственным оказалось ее тело, прикрытое лишь тонкой ночной сорочкой. Раньше Брокенхерст видел ее в платье, и она казалась ему хрупкой,' почти бестелесной.
Это открытие не на шутку встревожило герцога. Если Вэла нисколько не интересовалась мужчинами, то и у него не было оснований, по крайней мере в настоящий момент, интересоваться женщинами.
Герцог напомнил себе, что если Вэла бежала от сэра Мортимера, то сам он столь же поспешно скрылся от Имоджин или, скорее, от ее отца, который, без сомнения, приложит все силы, чтобы разузнать, где именно Брокенхерст сейчас находится.
Думая о Вентовере, герцог решил, что тот совершенно точно относится к той категории мужчин, о которых Вэла отзывалась столь нелестно.
Конечно, поведение отца Имоджин, даже с его пристрастием тратить не принадлежащие ему деньги на обольстительных жриц любви, ни в какое сравнение не могло идти с отвратительной жестокостью сэра Мортимера.
Герцог подозревал, что не кто иной, как отец Вэлы, в первую очередь нес ответственность за ее
