— Пожалуйста, поторопитесь. Мы и так уже сегодня задержались дольше обычного.
— Мне надо всего одну минуту, — ответила Вэла, поспешно направляясь наверх.
Он услышал ее быстрые шаги по лестнице. Через минуту Вэла уже спустилась вниз и, сев против него за стол, принялась быстро есть.
— Пойду приготовлю лошадей, — сказал герцог, поднимаясь из-за стола.
Несмотря на то, что Вэла даже не стала пить кофе из-за того, что тот был очень горячим, к тому времени, как они покидали гостиницу, служанки уже начали уборку, а грумы принялись чистить и кормить лошадей. Герцогу оставалось только надеяться, что никто из гостей не проснулся и не обратил на них внимания.
Впрочем, он ничего не сказал Вэле. Как и все предыдущие дни, они быстро скакали по полям и тропинкам, все время держа курс на север.
Легкий туман клубился в низинах, редея и тая в лучах поднимающегося все выше солнца. День обещал быть ясным и очень жарким.
Лошади за ночь хорошо отдохнули, и герцог все время подгонял Самсона, чувствуя, что они обязаны наверстать упущенное время, хотя и не был уверен, что в этом была такая уж необходимость.
Тем не менее он привык еще во время войны доверять своему шестому чувству, своей интуиции. Сколько раз она выручала его, предупреждая о непредвиденной опасности. А сейчас интуиция подсказывала ему, что им надо спешить.
Впрочем, герцог был почти уверен, что на этот раз его интуиция — не что иное, как страх перед необыкновенной привлекательностью Вэлы и стремление как можно скорее доставить ее в безопасное для нее, да и для себя, место.
Он считал, что большую часть пути они уже преодолели, но, поскольку ехали они не по основной северной дороге, где стояли вехи — камни с обозначением расстояния от Лондона, — он не имел представления о том, сколько им еще осталось ехать до Йорка.
Конечно, Брокенхерст мог бы узнать об этом в гостинице, но не хотел обнаруживать перед хозяином цели своего пути на тот случай, если вдруг Вальтер, выследив их, заедет сюда с расспросами.
Йорк не может быть слишком далеко, говорил себе герцог и еще сильнее сжимал бока Самсона, заставляя того скакать изо всех сил.
Около полудня Брокенхерст решил, что им надо остановиться перекусить. Как и в предыдущий раз, он приказал хозяину снабдить их едой для ленча. Так как гостиница была побогаче, то и еда отличалась большей изысканностью. Здесь подали холодное мясо, ветчину, сыры, фрукты и сдобную выпечку.
Герцог также заказал вино, которое нашел вполне пригодным. И теперь, заметив небольшой родничок, выбивающийся средь камней, он решил, что ручей хорошо послужит им, чтобы охладить бутылку.
Остановив Самсона под огромной наклонившейся ивой, он соскочил сам и помог сойти Вэле. Девушка просто сияла от удовольствия.
— Какое чудесное место, — весело щебетала она. — Я почему-то так и думала, что оно вам должно понравиться!
— Во всяком случае, никто не подойдет сюда незамеченным, — ответил герцог.
С этими словами он внимательно оглядел цветущий луг, заросший розовым горицветом, желтыми лютиками и голубыми колокольчиками.
Вэла засмеялась:
— Но в такой густой траве к нам могут незаметно подползти краснокожие.
— А в этом ручье, вполне возможно, водятся крокодилы, — в тон ей ответил герцог. — Хотя я почему-то в этом сомневаюсь.
Он вынул из седельной сумки бутылку вина и спустился к ручью, чтобы положить ее в воду.
Когда он вернулся к Вэле, та уже расположилась на сухом пригорке под ивой, вынула сверток с едой и развернула его.
Девушка сняла шляпку и жакет, оставшись в тонкой белой блузке, просвечивающей под солнечными лучами и не скрывающей соблазнительной округлости высокой груди. Среди складок тонкой ткани поблескивали три броши. Это были бриллиантовые звезды разного размера, и герцогу пришло на ум, что эти броши очень подходят самой Вэле.
Должно быть, она проследила за его взглядом, так как, опередив его вопрос, заговорила сама:
— Это принадлежало маме. Мне пришлось прятать броши от моей мачехи. Иначе она непременно отобрала бы их у меня.
— Очень разумно, — улыбнулся герцог.
Однако, говоря это, он уже понял, так как неплохо разбирался в драгоценностях, что эти бриллиантовые звезды, несомненно, очень красивые, особенно если приколоть их в волосы, были не слишком ценными. И он очень надеялся на то, что дед Вэлы окажется достаточно богатым человеком, чтобы обеспечить ей безбедную жизнь.
Внезапно ему стало не по себе, так как в голову закралась и другая, совсем неожиданная, мысль, но он тут же попытался отогнать ее.
— Поскольку вы так удобно устроились, — обратился он к ней, — а солнце сегодня так нещадно печет, то не позволите ли вы и мне снять сюртук?
— Ну, конечно, — отвечала Вэла с улыбкой.
— Я еще не поблагодарил вас за мои шейные платки, — продолжал герцог. — Никогда они не выглядели лучше, чем сейчас. Вы накрахмалили их ровно так, как предписывает Красавчик Бруммел.
— Я очень рада, что вам понравилось. Мне так хотелось угодить вам, — ответила Вэла. А затем спросила с улыбкой: — Вы хотите выглядеть как настоящий щеголь?
— Ну, что вы, разумеется, нет, — убежденно сказал герцог.
— Но я думаю, вы вполне могли бы им стать, — продолжала Вэла. — Особенно если будете повязывать свой платок так, как это сделали сегодня утром.
— Но все щеголи — это такие жеманные и легкомысленные создания. Вот если вы захотите видеть во мне истинного денди или светского льва, тогда другое дело.
— Но ведь так говорят только об очень знатных аристократах, разве нет? — спросила девушка.
Ее наивный вопрос напомнил герцогу, что она даже не подозревает о том, что он принадлежит к самой верхушке знати.
И в этот момент вся неприглядная правда предстала перед ним в своем самом откровенном обличье.
Совершенно очевидно, что Вэла до сих пор считает его не более чем обычным, стесненным в средствах провинциальным джентльменом.
Герцог представил себе, как посмеялся бы над ним Фредди. Ведь вопреки здравому смыслу он чувствовал себя почти уязвленным из-за того, что после трех дней тесного общения женщина не смогла разглядеть в нем знатного аристократа, одного из самых блестящих светских львов лондонского высшего общества.
«Что ж, Фредди бы сказал, что это очень полезно для моей души», — с горькой иронией подумал герцог, с аппетитом расправляясь с едой, которая, пожалуй, за последние дни первый раз была по- настоящему вкусной.
Вино после того, как достаточно охладилось в ручье, было очень приятным. Но в конце их скромного ленча герцог был уже не вполне уверен, виновато ли тут вино, или же на него так опьяняюще действовал вид юной красавицы, сидевшей перед ним на берегу ручья среди пестрых луговых цветов. В своей белой блузке и синей широкой юбке она сама выглядела как какой-то экзотический цветок.
Девушка в мечтательной задумчивости смотрела на весело журчащие, бегущие по камням хрустальные струи, на птиц, прилетевших к ручью напиться и затем мгновенно вспорхнувших на ветки ивы. Залитая солнечным светом, эта картина неожиданно глубоко взволновала герцога, поразив каким-то волшебным очарованием.
«Вот что произошло со мной, — подумал герцог. — Я именно очарован».
А затем он не мог не подумать со свойственным ему цинизмом, что это очарование недолговечно, что оно быстро исчезнет, едва только он окунется в привычную цивилизованную жизнь.
