выпустил повозку со двора.
— Как это у вас получилось? — спросила Эльмина.
Чанг улыбался, глядя на ее удивленное лицо.
— Это — карате, моя госпожа.
— А что такое карате? Расскажите! — попросила девушка.
С этого все и началось.
Чанг обучал ее не только особому способу защиты, если возникнет в ней необходимость, но и новому образу мыслей.
Именно Чанг объяснил ей, что борьба без оружия получила свое развитие и в Индии, и в Китае еще раньше возникновения Бодхидхармы в Китае, то есть до 520 года нашей эры.
Эльмина проявила к истории такой интерес, что он стал рассказывать, как один индийский монах, третий ребенок короля, оказался блестящим учеником Дзен.
Он создал храм, где монахам преподавали специальную технику дыхания, которая являлась основой легендарной системы борьбы без оружия и концентрации умственной энергии.
От Чанга девушка узнала, как буддисты вдохнули жизнь в кунг-фу и как в течение столетий монахи в Китае и Японии изучали кемпо.
Это все настолько очаровало ее, что она загорелась желанием научиться приемам обороны, чтобы применить их в случае необходимости.
Чанг с удовольствием стал учить ее.
В конечном счете они нашли способ проводить свои занятия, не привлекая ничье внимание.
Поскольку дом был огромный, супруги Уорнборо пятнадцать лет назад закрыли самый верхний этаж под крышей.
Этот чердачный этаж состоял из маленьких и неудобных помещений, где когда-то ночевали слуги.
Без особых проблем горничных перевели этажом ниже, нянек на два этажа, а других слуг разместили на первом этаже рядом с кладовой.
Больше никто никогда не поднимался в чердачные комнаты, поэтому Чанг спокойно прибрался в самой большой из них и поднял наверх множество старых матрацев, благодаря которым Эльмина падала без всяких последствий.
В забытом шкафу девушка нашла пару длинных черных брюк, похожих на рейтузы, которые в молодости носил отец.
Они были введены в моду Георгом IV, когда он был еще принцем-регентом; изготавливались они из какого-то шерстяного материала, плотно облегавшего ноги и бедра.
Она сделала себе тунику, как у Чанга, из куска черного атласа, который мама отдала на выброс.
В этом наряде ей стало легко выполнять все движения карате, хотя графиня наверняка пришла бы в ужас, встреть она случайно дочь в таком виде.
Эльмина с Чангом проводили часы за тренировками, и никто не имел ни малейшего представления, чем они заняты.
Наконец учитель с удовлетворением отметил, что она не просто способная ученица.
Отныне девушка была в состоянии позаботиться о себе, и не всякому удалось бы напасть на нее безнаказанно.
Она по-прежнему, как и в начале их пути к знания м, проявляла большой интерес к самому захватывающему и пленительному образу мысли, известному только на Востоке.
От Чанга она многое узнала о буддизме и закрепила свои познания, читая книги по этой теме, — она либо находила их в библиотеке Уорн-парка, либо получала их из Лондона.
Чанг научил ее понимать Дзен-буддизм, а также философию Конфуция.
Чанг научил ее верить в свою карму, ибо сам верил в нее.
Это была странная учеба для девочки, которой не исполнилось еще восемнадцати.
Поднимаясь теперь по заброшенной черной лестнице на чердак со своими черными панталонами и туникой в руках, она думала: все, что она узнала от Чанга, было, несомненно, какой-то частью ее кармы.
И каким-то неведомым образом — она еще не разобралась, каким — все было связано с ее замужеством и маркизом Фальконом.
Глава третья
Маркиз возвратился домой в превосходном настроении.
Королева поздравила его с предстоящим браком, и он получил место шталмейстера Ее Величества.
Ему также обещали выделить довольно крупную сумму на реконструкцию королевских конюшен, и он уже решил, без каких лошадей можно будет обойтись, когда он доставит туда новое пополнение.
По его замыслу, как нынешние, так и будущие обитатели стойл должны соответствовать чести, выпавшей на их долю.
Ведь эти лошади предназначались для обеспечения верховых прогулок самой королевы, а также для участия во всех важнейших государственных мероприятиях.
Эти заботы поглощали не только время, но и все мысли маркиза, и леди Карстэйрс утверждала, что он пренебрегает ею.
— Вовсе нет, — отвечал он на ее жалобы, — но мне столько всего предстоит сделать! Вы должны понять, что, когда речь идет о серьезной работе, женщина должна отойти на второй план.
Сафайра готова была взвыть от ярости, услышав подобные заявления, но ей удалось сдержаться. Она лишь спросила:
— Как можете вы говорить мне такие ужасные, противные, отвратительные слова? Я просыпаюсь с мыслью о вас, я мечтаю о вас всю ночь напролет, когда вас нет рядом со мной!
Она говорила ласково и вкрадчиво, но иного голоса и иных слов маркиз вовсе не ожидал от нее, так что не придал этому никакого значения.
Ну а поскольку ее муж отсутствовал и в эту ночь, вместо лишних споров и препирательств маркиз доставил ей блаженство, и она была счастлива до самого рассвета, пока он не покинул ее.
Но она была бы ужасно оскорблена, если бы знала, что по дороге к своему дому, расположенному всего через две улицы, маркиз уже и не думал о ней, а опять с головой погрузился в лошадиные проблемы.
Завтра, вернее, уже сегодня, он отправляется в Фалькон, чтобы увидеть лошадей, которых этими днями приобрел для своих собственных конюшен.
А о том, что нынче вечером ему предстоит отобедать у графа Уорнборо, дабы познакомиться со своей будущей супругой, маркиз вспомнил лишь в ту минуту, когда уже подходил к дому.
Мысль о предстоящей формальности вызвала у него такую тоску, что он предпочел бы остаться дома, где его ждала масса важных дел.
Но они с графом уже успели обменяться по этому поводу множеством посланий.
К тому же он решил для себя, что, как только все будет улажено и назначен день свадьбы, он сможет забыть о постороннем и всецело сосредоточиться на королевских конюшнях — это было самое важное.
Маркиз не удивился бы, доведись ему узнать, какой переполох и возбуждение царили в Уорн-парке в связи с его приездом.
Графиня раз двенадцать вызывала повариху для переговоров и без конца вносила очередные изменения в меню.
Миссис Оливер, прослужившая на кухне больше двадцати лет, давно определилась со всеми блюдами для предстоящего обеда, поэтому легко и просто соглашалась во всем со своей госпожой всякий раз, как та ее вызывала.
Сама же продолжала готовить, не отступая от собственного первоначального плана.
