воинов Камада-бёэ, в панцире-харамаки и с «медвежьей лапой» в руках, с мыслью: «Вот хороший противник!» — побежал к нему, зацепил его «медвежьей лапой» за шлем и с криком стал тянуть. Правитель Микава, не покачнувшись, привстал на стременах, держась левой рукой за переднюю луку седла, а правой извлёк свой меч-тати Нукэмару и перерубил древко «медвежьей лапы». Мужлан, у которого в руках осталось древко, повалился навзничь, а правитель Микава поскакал дальше. «Медвежья лапа» так и осталась висеть у него на шлеме. Видевшие это и знать, и простолюдины все, как один, восхищались: «Ох, как отрубил! Здорово отрубил!»
Так правитель Микава едва избег смерти, и проезжая дальше, попал в сражение. А сражались там Яхата, Микава-но Саэмон Скэцуна, Сёкэммоцу Нарисигэ, его сын Кэммоцу Таро Токисигэ, Хёдонай, его сын Тонай Таро и ещё более двух десятков воинов, что какое-то время держали оборону. Под Хёдонай убили коня, и он остался пешим. Кроме того, будучи воином немолодым, не в силах биться наравне с другими, забежал в какой-то небольшой дом, случившийся неподалёку, и оттуда наблюдал за схваткой, гадая:
— А кто же из них из такой-то земли? А вон тот — из какого он края? — а воины сходились в бою, алая кровь струилась по доспехам, и сломанные стрелы торчали в наплечниках-содэ и нижних пластинах доспеха — кусадзури. Мечи сверкали, как молнии, а конский топот был подобен раскатам грома. Кто отступал, получив тяжёлую рану, а кто падал замертво тут же на поле боя. У кого-то подстрелили коня, и он не мог сдвинуть того с места, а кто-то, несмотря на лёгкие раны, продолжал сражаться. Бились так, что искры сыпались от клинков. А лучше всех бился Тонай Таро Иэцугу тридцати семи лет. Уничтожив семь- восемь сильных вражеских воинов, схватился ещё с одним, но промахнулся по нему мечом и сам погиб. А его отец глядел на битву, прячась в доме, и думал: «Аварэ, был бы я помоложе, выбежал и сражался бы вместе с ним!» — но был он стар, и, не в силах ничего поделать, с плачем вернулся домой. А после гибели Тонай Таро войска правителя Микава разом отступили.
Гото-бёэ и Хираяма, разделившиеся было в бою, оба направились в погоню в южную сторону и заметили двух всадников с красными значками — по виду, из войск Рокухара, что отстали от своих и отходили, отбиваясь. Один был на рыжем коне и в доспехах с ярко-алой шнуровкой, а другой — в доспехах с чёрной шнуровкой и на чалом коне. Гото-бёэ и Хираяма тут же пустились в погоню. Догнали того, что был в алых доспехах, он развернул коня, сшибся с Гото-бёэ, лишь раз обменявшись с ним ударами мечом, и яростно схватились они, повалившись на землю. Гото-бёэ, оказавшись сверху, прижал противника к земле, и Хираяма пустился за тем, что в доспехах с чёрной шнуровкой, бросив напоследок:
— Хорошо сделано, Гото!
На своём резвом коне противник успел уже далеко отъехать, и Хираяма наложил стрелу с малым свистком- репой, с силой натянул тетиву и выстрелил. Стрела настигла коня и глубоко вошла ему в брюхо. Конь взвился на дыбы, противник соскочил с него и забежал в храм у дороги. Тогда Хираяма спешился, спокойно привязал своего коня к столбу, обнажил меч и вошёл в ворота. Враг — верно, потому, что сломался его меч — наложил стрелу, перебежал за брёвна, сложенные во дворе, слегка натянул лук и поджидал. Хираяма без промедления устремился к нему, и тот выпустил стрелу, что держал наготове. Хираяма увернулся, и стрела, нацеленная ему в лицо, прошла через бармицу насквозь. Враг отбросил лук, выхватил из-за пояса малый меч и не отступал, а когда Хираяма большим мечом отрубил ему левую кисть, бросился на него и сильно обхватил. Хираяма бросил меч, сжал врага и отрезал ему голову. Поставив голову на поленницу, перевёл дыхание, а тут подоспел и Гото-бёэ с привязанной к луке седла головой другого, что был в красных доспехах. Хираяма, увидев это, сказал:
— А, господин Гото! Бросьте эту голову. Нынче недостатка в головах не будет. Потащите с собой эту — кто будет за вами носить головы тех, что познатнее? Бросьте её сейчас же! — на что тот отвечал:
— Эти двое по виду — не простые воины. Оставим-ка эти головы здесь, пусть их местные посторожат, а потом заберём!
Головы они оставили на поленнице, наказав местным жителям:
— Потеряете эти головы — вся вина на вас! Стерегите их хорошенько! — с этими словами вскочили они на
коней и под топот копыт умчались догонять войска из Рокухара. Воины Тайра с боями отходили, оставляя убитых тут и там, а тем временем младший военачальник Левой стражи Сигэмори и правитель Микава прибыли в Рокухара.
— Если б не двое воинов, Ёсо Саэмон и Синдо Саэмон, — нипочём не спасся бы Сигэмори! А не было б меча Нукэмару — Ёримори не ушёл бы живым. Видно, не зря и те два воина, и меч были потомственным достоянием рода Тайра! — так выражали свои чувства видевшие то люди.
Этот меч Нукэмару принадлежал покойному главе Сыскного ведомства Тадамори. Как-то раз он днём прилёг поспать в Икэ-доно — Павильоне у Пруда, и сквозь сон услышал, как меч, стоявший у изголовья, дважды вышел из ножен. Приоткрыв глаза, он увидел выползавшего из пруда змея длиной в три дзё[65], что собирался напасть на Тадамори. Тогда меч сам собой вышел из ножен, и змей уполз в пруд. Когда меч вернулся в ножны, змей опять выполз, и меч снова вышел из ножен. Змей скрылся в пруду и больше не появлялся. «В этом мече обитает дух!» — решил Тадамори, и назвал его Нукэмару — «Меч, выскакивающий из ножен». Киёмори, старший сын Тадамори, думал: «Не иначе, оставит мне этот меч!» — но Тадамори оставил меч Ёримори, любимому сыну от законной жены. Оттого и началась неприязнь между двумя братьями.
СВИТОК ВТОРОЙ
1 | О ТОМ, КАК ЁСИТОМО НАПАЛ НА РОКУХАРА, А ТАКЖЕ О БЕГСТВЕ НОБУЁРИ И О ПРЕДАТЕЛЬСТВЕ ЁРИМАСЫ
Левый конюший Ёситомо подступил к берегу реки Камо около Шестого проспекта и увидел, что люди из Рокухара в ожидании нападения разобрали мост, что был на Пятом проспекте и устроили из брёвен и досок ограду. И внутри ограды, и вне её — полным-полно воинов. Разослали людей по всем дорогам и заставам с такой вестью: «Рокухара ныне — место пребывания государя. Те, кто не явятся на помощь, будут объявлены государевыми врагами! Смотрите, не пожалейте потом!» Большие и малые отряды один за другим направлялись в Рокухара.
Нобуёри, дрожа от страха, дошёл до выхода к берегу на Шестом проспекте, увидел, что там происходит, и подумал: «Если те большие силы нас окружат, трудно будет снасти мою жизнь! Нужно бежать куда-нибудь!» Так что он двинулся по Ямамомо — улице Горного персика — на запад, потом на север по Кёкёку — Крайней столичной улице, и бежал. Конномару, оруженосец Левого конюшего, увидев это, сказал: «Извольте взглянуть — Нобуёри бежал!», на что Ёситомо отвечал: «Ничего, не бери в голову. Проку от него немного было, только путался под ногами!»
Правитель земли Хёго Минамото-но Ёримаса повёл с три согни воинов к западному берегу реки на Пятом проспекте. Акугэнда, увидев это, сказал: «Странно ведёт себя этот Ёримаса. Не иначе, сравнив наши силы и силу дома Тайра, хочет переметнуться к сильнейшему войску. Я, Ёсихира, это вижу, и свершиться этому не позволю!» — и двинулся на север по Крайней столичной улице и далее на восток по Пятому проспекту. Видевший это правитель земли Хёго подумал: «Если в Рокухара подались правители земель Идзумо и Ига, то и я к ним присоединюсь!» — а тут подскакал Акугэнда с отрядом в пятнадцать воинов под единственным флагом. «Что же это!» — испугался правитель Хёго, а Акугэнда вскричал:
