для того, чтобы она чему-нибудь научилась.
— Но ты не знаешь чему? — доискивался Тим.
— Мне и не нужно знать. Джоанне нужно. Это ее лицо, а не мое.
— Ты не знаешь причины, но хочешь всю свою жизнь посвятить этой доктрине?
Ли посмотрела на него с выражением, с которым ветеринар смотрит на упрямую кобылу, которую необходимо отглистогонить.
— Ты это серьезно? Хочешь спросить, чем я отличаюсь от любого католика? Я знаю причины, по которым ТД заставляет меня обращать критику на себя. Мне этого достаточно. — Она начала что-то бормотать.
— Что? Что ты там говоришь?
— Твои сомнения — последнее прибежище старого программирования. Твои сомнения…
— ТД, наверное, очень боится за Программу, раз не позволяет вам даже думать о ней.
Ли сверкнула на него глазами:
— Учитель ничего не боится. Я сама сдерживаю свои суждения.
— Ты говоришь, что не любишь, когда тебе лгут. А что, если я докажу, что ТД тебе соврал? Это заставит тебя изменить свое мнение?
Ли ненавидящим взглядом скользила по лицу Тима.
— ТД сказал тебе, что он доктор наук, так? Что у него есть докторская степень? — Тим вынул документ из брошюры, в которую спрятал его, и развернул.
— Ты согласился не привозить сюда ничего постороннего.
— Потому что ТД не хочет, чтобы сюда попадала свободная информация из внешнего мира. И ты поймешь почему. — Тим протянул ей копию свидетельства ТД об окончании курсов по почте. Ли отвернулась и сердито уставилась на темное окно.
— Взгляни на это. Ответь мне. Это наша договоренность. Ведь мы так решили.
Ли с секунду рассматривала листок:
— Видимо, у него есть свидетельство. Эти степени все равно ничего не значат.
— Да мне плевать, даже если он получил первый приз на собачьей выставке. Я просто спрашиваю, почему он солгал тебе.
— Может быть, он получил докторскую степень уже после этого свидетельства.
— Вот что он делал после этого свидетельства. — Тим сунул ей под нос список его приводов.
С секунду Ли сопротивлялась, не желая смотреть, но листок приковывал ее взгляд:
— Не может быть. Это фальшивка.
— А штемпель с числом в верхнем правом углу я тоже подделал? И официальную печать Министерства юстиции?
Ручка совка загрохотала о деревянный пол. Тим сунул листки обратно в брошюру. Ли метнулась, вынула из-под кровати толстую папку с названием «Работа по росту» и зашвырнула ее Тиму на колени за секунду до того, как дверь открылась и в комнату заглянул Рэндел.
— Все это должно быть сделано к утру. Завтра вечером ты получишь новые задания, так что ты обязательно должен это закончить. — Ли подняла голову и очень натурально изобразила удивление при появлении Рэндела. Тим был рад, что он именно ее избрал себе в сообщницы.
— Почему здесь совок? — поинтересовался Рэндел.
— Мы немного прибрались, перед тем как приступить к работе по росту, — сказала Ли.
Рэндел поджал губы. Дверь скрипнула, распахнулась, он вошел внутрь и посмотрел на Тима:
— Тебя ждут в Комнате развития А.
Ли обратилась к Тиму:
— Мне нужно кое-что сделать в модуле. Увидимся вечером.
— Буду ждать с нетерпением.
Ли искусно прикрыла раздражение широкой улыбкой.
Рэндел повел Тима вверх по склону холма, к длинному зданию, в котором раньше располагался лечебный корпус. Рэндел вошел и щелкнул выключателем, тут же по всему длинному коридору разлился свет — очередной театральный ход. Все эти манипуляции осветили только центральный коридор, уходящие от него в стороны ответвления остались погруженными во мрак.
Рэндел завел Тима в какую-то комнату. Треугольник света из коридора высветил мягкое кресло и складной металлический стул, повернутый спинкой к двери. В углу на полу стоял телефон без провода.
— Садись, — сказал Рэндел.
Когда Тим подошел к стулу, дверь за ним захлопнулась, оставив его в полной темноте. Заходя, он на всякий случай пригляделся к замку — одноцилиндровый с поворачивающейся ручкой, открывается наружу. Тим на ощупь добрался до двери и дернул ручку — заперто, как он и предполагал. Может быть, его раскусили. Он ведь не проверил их с Ли комнату на наличие жучков. ТД вполне мог слушать их крамольные речи.
В коридоре раздались шаги. Кто это может быть? Его палач? Скейт, которому приказали пустить его на собачьи консервы?
Тим пробрался обратно и сел на складной стул. Он поставил стул так, что мог видеть дверь краем глаза, не поворачивая голову и не глядя через плечо. Раздался металлический звон, дверь открылась. Темный силуэт ТД вырисовывался в полоске света. Тим, моргая, смотрел на него.
ТД щелкнул выключателем:
— Почему ты сидишь в темноте?
Это был довольно прозрачный тест, направленный на проверку степени повиновения Тома Альтмана. То же самое касалось и выбора места между мягким креслом и неудобным складным стулом.
— Рэндел привел меня сюда.
— Уверен, он не имел в виду, что ты должен ждать в темноте.
ТД опустился на диван и молча смотрел на Тима до тех пор, пока тому не стало неловко от этого пристального взгляда:
— Для бизнесмена ты в довольно хорошей форме.
— Я много занимаюсь теннисом. Спорт позволяет мне выбросить из головы работу, а до недавнего времени помогал отвлечься и от неприятностей дома.
ТД прищурился, сжал веснушчатые губы, его маленькая бородка подпрыгнула. Он откинулся назад, положив ладони на подлокотники кресла. Как и отец Тима, ТД полностью контролировал все движения своих рук, ног и мимику — казалось, он оттачивает их каждую секунду, доводя до совершенства.
— Как ты думаешь, Том, почему все великие движения по развитию человеческого потенциала зародились в Калифорнии? Что делает это красивейшее побережье и пустынные земли такой плодотворной почвой для личностного роста и развития?
— Невероятное обилие солнечного света и марихуаны?
ТД рассмеялся, при этом на его гладких щеках не появилось ни одной морщинки. Его глаза невероятного небесно-голубого цвета приковывали внимание:
— Это граница. Край континента. Сюда все еще стекаются блондинки из Огайо и крепкие ребята из Мэна.[25] Они едут на запад, как тысячи до них, в поисках неизвестно чего. И когда они приезжают на этот край света, им больше уже некуда двигаться, поэтому они обращаются внутрь себя, исследуют собственные глубины. Но обнаруживают все ту же чепуху, которую им много лет вбивали в головы. Я решил создать Программу отчасти как ответ на всю ту ерунду, которую у нас продвигают на рынке в качестве продуктов просвещения и самовоспитания.
ТД разжал руки, потом снова сжал их:
— Я изучал работы философов и священнослужителей, художников и ученых и понял, что все они говорят примерно об одних и тех же примитивных вещах, которые никому и никогда еще не помогли. Я поставил под сомнение собственные мысли, все убеждения, которых придерживалось человечество за свою тысячелетнюю историю. Программа — это пример, которому должны последовать все: демонтировать социум и историю и заново построить себя в этой модели. Не модели счастья, а модели приверженности. Модели
