чувствует себя лучше, и Колин был вынужден подняться с постели, одеться и спуститься вниз.
Вайн еще раз попросил его вспомнить, что происходило с того момента, когда он из чистого любопытства спросил, как готовить зажигательную смесь. Колин ответил, что он законопослушный гражданин и спросил об этом просто потому, что по телику однажды показывали, как люди бросают какие-то бутылки, и машины от них взрываются, и ему стало интересно, что в этих бутылках. При этом он не забыл замолвить слово за приятеля, сказав, что Джо Хебден тоже просто любопытствовал.
— Почему же вы не полюбопытствовали, как зовут вашего инструктора?
— Моего кого?
— Человека, который рассказал вам, как делать такие бутылки.
— Я у него не спрашивал. Он сам влез в наш разговор. Я спрашивал не его, а приятеля. Он подсел к нам и рассказал.
— Как он выглядел? — этот вопрос Вайн уже задавал.
Колин Краун ответил то же, что и в прошлый раз:
— Обычный парень. Лет двадцати, может, больше. Откуда я знал, что его надо запомнить?
У Фаулера дверь открыл один из его сыновей. Второй сидел с отцом на диване и смотрел «Слежку за следствием»,[23] хрустя кукурузными хлопьями. Дом Краунов не блистал чистотой, но такого беспорядка и грязи, как здесь, Вайн еще нигде не видел. После ухода жены Терри в доме ни разу не убирали. Заметив краем глаза нечто на полу перед телевизором, Вайн быстро отвел взгляд, надеясь, что это собачьи экскременты, а не человеческие, как подсказывал нюх.
На этот раз Терри принес некоторую пользу следствию. Сын сестры Джеки учился вместе с его мальчиками. Но кроме того, что сестры живут по соседству на Глеб-роуд, больше он о Джеки ничего не знал. Юные Фаулеры, воспользовавшись паузой, без тени смущения завели речь о другом школьном друге, шестилетнем мальчике, который приходился тому-то или тому-то двоюродным братом, имел собственный компьютер, летал на каникулы во Флориду и ходил в Диснейленд. Вайн подумал, что они слишком уклонились от темы — видимо, решили пройтись по всем кингсмаркэмским семьям, — и попытался вернуться к разговору о Джеки. Терри вспомнил, что как-то видел ее с Шарлин Хебден, но больше ничем помочь не мог.
Провожал сержанта тоже Ким Фаулер. Этот шестилетний мальчик, взрослый не по годам, как сказала бы бабушка Вайна, извинился за грязь на полу и толстый слой пыли.
— Обычно мама все убирала, — пояснил он. — Но она ушла, бросила нас, и убирать стало некому. Папа говорит, что это не мужское дело, а только женское.
— Есть такие мужчины, — сказал Вайн, — их еще называют «новыми мужчинами», которые убирают.
— Но здесь таких нет. — Ким встал на цыпочки, чтобы открыть дверь. — У Джеки есть дочка Кайли, — сказал он. — Знаете, что делал ее папа? Заставлял ее забираться в кошачий лаз и воровать у людей. Но его не посадили в тюрьму, потому что не смогли доказать.
Тэсним зашла в кабинет в тот момент, когда Сильвия положила трубку, закончив пятый за сегодняшний вечер разговор. Была уже половина девятого, стемнело, лил сильный дождь. Сильвия не опускала жалюзи, и от дождя на стекле словно переливалась серебристая вуаль. После этих тревожных и удручающих звонков (один раз звонил мужчина с ирландским акцентом и замашками фанатика, он грозил добраться до нее и сделать ей то же, что сделали Святой Агате) она всегда радовалась приходу Тесним, Трейси или той негритянки, чье имя так и не научилась выговаривать, или новенькой, Вивьен.
Тэсним подошла к окну и вгляделась в темную дождливую ночь. Вряд ли что-то видно, особенно сейчас, но Тесним часто смотрела из этого окна в сторону, как знала Сильвия, Йорк-стрит и квартала Мюриэль Кэмпден, где остались ее Ким и Ли.
— Вы, наверное, не знаете, кто такая Святая Агата? — обратилась к ней Сильвия.
— Сильвия, у мусульман нет святых.
— Да, верно. У вас пророки.
Зазвонил телефон.
— Кризисный центр «Убежище». Чем могу помочь?
— Мой парень… — произнесли в трубке, запинаясь, — с которым мы недавно стали жить вместе… в общем, на прошлой неделе я въехала к нему. Был всегда таким хорошим, таким славным, все так говорили. А вчера вечером, когда я пришла с работы на полчаса позже, потому что автобус задержался, и не позвонила ему. Вы там? Вы меня слышите?
— Да, я тут, — ответила Сильвия. — Я вас слушаю. Продолжайте.
— В общем, я опоздала вчера на полчаса. Когда же пришла домой, он повел себя так, словно я совершила ужасное преступление, схватил меня, начал трясти и спрашивать, где я шлялась и с кем, — а всего-то была половина седьмого, — а затем хрясь по одной щеке, хрясь по второй. Я так поразилась, что просто не верила, если бы не громадный синяк на левой щеке. Он, конечно, извинялся, но потом сказал, что я ведь должна понимать, почему он так себя повел, он же так сильно переживал за меня.
— Где вы сейчас?
— У себя дома. Слава богу, я еще не выехала из своей квартиры окончательно. Вечером он куда-то вышел, а я увидела ваш номер на листовке в телефонной будке, прибежала к себе домой и вот, звоню вам. Нет, я, конечно, могу понять, что он за меня волновался — ну отчасти, конечно, могу — но ведь не бить же человека потому, что ты беспокоишься за него, правда?
— Некоторые бьют, — ответила Сильвия, — и, боюсь, теперь это знаете и вы. Слава богу, что у вас есть, где жить.
— Мне что, остаться дома и не возвращаться к нему?
— По-моему, вы знаете это и без моих подсказок.
— Если такое случилось в первую же неделю, что будет через полгода? Это вы имеете в виду?
Сильвия ответила, что девушка сама уже все решила, но вполне естественно хочет, чтобы кто-то ее убедил и поддержал. Положив трубку, она в общих чертах пересказала Тесним этот разговор.
— Терри тоже был таким — славным, хорошим, — с грустью сказала Тесним. — Когда мы еще только встречались. Все начинается, когда живешь под одной крышей, когда замыкаешься в семье. Я бы хотела работать на вашем месте, Сильвия. Я ведь многое знаю на собственном опыте. Терри часто называл меня дурой, говорил, что я не смыслю ни в чем, кроме плиты и веника. Но в чем я разбираюсь, так это в домашнем насилии.
Сильвия сжала ее ладонь.
— Если вы захотите, Тесним, то можете пройти подготовку по работе на телефоне доверия. Но она, к сожалению, не оплачивается, а у вас много времени будет отнимать учеба в университете. К тому же вряд ли вы захотите вернуться в «Убежище», когда получите свою квартиру.
— И тогда я смогу забрать своих детей, да?
— Я в этом уверена, — ответила Сильвия, хотя уверена не была, но тут зазвонил телефон, и разговор прервался.
Снова ирландец с угрозами. Она бросила трубку на его третьем слове, но три слова, которые он успел произнести, были очень обидными, и ее рука дрожала.
— Вот глупая, должна ведь уже к этому привыкнуть.
— К некоторым вещам никогда не привыкнуть, — с чувством сказала Тесним.
— Пожалуй. Надо сказать отцу об этом типе, вдруг удастся проследить, откуда он звонит.
В комнату заглянула Гризельда Купер и сказала, что в северо-западном крыле здания протекает крыша. Поэтому Вивьен придется на время переселить в комнату Тесним, если та не возражает. Тесним ответила, что будет рада компании, и Сильвия спросила Гризельду, что сделали Святой Агате.
— Ой, лучше не спрашивай. Ее не то к раскаленной решетке приковали, не то колесовали, в общем, что-то жуткое. А что? Кто-то из наших чудесных абонентов обещал сделать такое с тобой?
Видимо, из-за того, что она договорилась со своей похитительницей, думала Линн, ее не напоили рофинолом, как Лиззи Кромвель и Рэчел Холмс. Линн не сопротивлялась, даже не слишком возмущалась. Конечно, родители будут волноваться и сама она готова заплакать, но если Вики обещает отпустить ее
