дерево, натянулись вдоль борта. Мы увидели, как по привязанным к крюкам веревкам карабкаются люди. Они были похожи на визжащих и сыплющих проклятиями дьяволов. Мы встретили их яростным отпором, сталкивая мечами, вонзая сталь в их тела. Пиратским баркасам не удалось встать борт в борт с нашим судном, чтобы люди могли сразу же прыгнуть на палубу, и бандиты вынуждены были переваливаться через фальшборт. Преимущества были на нашей стороне. Едва пират оказывался на палубе, мы тут же сбрасывали его продырявленное безжизненное тело назад в Воск, следом за его товарищами.
Каллимах вытер свой меч об одежду.
— Они нанесли нам еще одно оскорбление, — усмехнулся он. — Неужели они думают, что мы — беззащитные купцы, которых можно атаковать с такой глупой наглостью?
— Когда ты убил человека, — сказал я, — ты завопил от радости.
— Неужели? — удивился Каллимах.
— Да.
— А когда ты вонзил свой клинок в тело врага, ты тоже громко кричал от радости, — проговорил Каллимах.
— Не может быть, — возразил я.
— Однако так все и было, — усмехнулся Каллимах.
— Я не помню, — признался я.
— В ходе боя трудно уследить за всем, что происходит.
— Ты выглядишь воодушевленным, — заявил я.
— Так и есть, и ты тоже.
— Нет, — неуверенно возразил я, — этого не может быть.
— Но это так.
— Мне кажется, я не знаю себя, — проговорил я.
— Ты — мужчина, — объяснил Каллимах. — Похоже, тебе пришло время узнать самого себя.
— Мы были такими же безжалостными, как они, — с удивлением произнес я, — такими же быстрыми и такими же злыми.
— Пожалуй, что так, — улыбнулся Каллимах.
Я молчал.
— Ты боишься признать в себе охотника, убийцу? — спросил он.
Я не ответил. Он похлопал меня по плечу.
— Я подозреваю, что теперь мы научили людей Рагнара Воскджара хоть немного уважать честных парней, — сказал он.
— Да, — согласился я, — давай считать именно так.
— Разве ты не удивляешься иногда, — спросил меня Каллимах, — почему честные мужчины, честные люди вроде нас позволяют существовать пиратам и им подобным?
— Почему же?
— Потому что нам нужно кого-нибудь убивать, — ответил он.
— Разве мы сильно отличаемся от них после этого?
— Не думаю, — сказал Каллимах, — у нас с ними много общего.
— Что именно?
— Мы и они — мужчины.
— Это не тривиальное убийство, — проговорил я.
— Нет, — пояснил Каллимах, — это спорт, и риск, и убийство.
— Человек должен сражаться по каким-то причинам, — возразил я.
— Причины существуют, чтобы мужчины могли сражаться.
— Что-то мне тревожно.
— Погасите фонари, — приказал Каллимах. — Пираты все еще могут быть поблизости.
— Давай спустим на воду баркас, — предложил я Каллимаху, — мы можем патрулировать наш кусок цепи, обмотав весла, чтобы нас было не слышно.
— Зачем? — не понял он.
— Наше судно, даже с погашенными фонарями, не может приблизиться к цепи бесшумно, как баркас. Пиратские лодки отплывают, заслышав нас.
— Баркасу, — согласился Каллимах, — надо подойти к западу от цепи, тогда можно будет приблизиться к пиратским лодкам, не вызвав подозрений.
— Точно, — подтвердил я.
— И зачем нам это надо?
— Как зачем? Чтобы защитить цепь.
— Правильно, — улыбнулся Каллимах. — Ты попробовал крови. Ты хочешь еще.
— Эти мысли слишком ужасны, чтобы додумывать их до конца, — заметил я.
— Меч должен пить, пока не утолит жажду, — произнес Каллимах горианскую пословицу.
— Я не буду думать об этом.
— Проанализируй свои чувства, — сказал он в ответ. — Ты готов пуститься в опасное предприятие с риском для жизни, чтобы защитить цепь? Ты хочешь выполнять рискованные и тяжелые обязанности, которые на тебя никто не возлагал?
— Нет, не хочу.
— Что тогда? — спросил он.
— Я повстречался с врагом, — объяснил я, — и горю желанием снова столкнуться с ним.
— Я так и думал, — проговорил Каллимах, — спущу лодку на воду и позову добровольцев.
— Кто здесь? — послышался голос из темноты. Мы задержали весла в уключинах.
— Приготовиться! — тихо приказал я своим людям.
Мы приблизились к цепи с запада. Баркас подошел к ней, оставив «Тину» на траверзе, четверть часа назад. Мы прошли в нескольких ярдах от пиратских судов, стоявших на якорях.
— Кто здесь? — снова спросил голос.
— Вперед! — скомандовал я.
Пять человек за планширами вскочили, держа в руках луки. Стрелы прямой наводкой полетели в лодку, в которую мы почти врезались. Закричали люди. Я и еще пятеро человек, выхватив мечи, прыгнули в лодку, круша все на своем пути. Мы рубились молча. Крики и стоны издавали пираты. Пытаясь спастись, некоторые из них прыгали в воду. Я пронзил кого-то на скамье и затем сбросил его в воду, перевалив бесчувственное тело через борт.
— Что там происходит? — раздался голос с одного из пиратских судов, стоявших позади цепи.
Мы отпихнули веслом какого-то человека, пытавшегося влезть в лодку.
— Что там у вас? — снова послышался голос. Но мы уже отплывали.
— Уходите! Уходите! — испуганно закричал кто-то в темноте.
— Весла назад! — приказал я и добавил: — Внимание!
Лодка качалась на волнах. В ночи не было слышно ни звука.
— Мы знаем, что вы здесь! — закричал какой-то человек у цепи. — Мы вооружены! Только попробуйте приблизиться! Кто вы?
Я улыбнулся, почувствовав страх в его голосе. Я молчал.
— Назовите себя! — нервно повторил тот же голос.
Мы не отвечали. Я не видел смысла в атаке. Внезапность уже не была нашим преимуществом. За ночь мы взяли три лодки. Теперь пираты поняли, что находиться у цепи опасно. Они хотели безнаказанно поработать и нарвались на нас. Мы молчали.
— Возвращайтесь на корабль! Назад! — кричал голос в темноте.
Мы дали баркасу пройти в нескольких ярдах от нашего правого борта, судя по плеску весел. Затем я приказал двигаться к цепи. Я проверил звенья. В одном из них я нащупал шершавую борозду: здесь, по- видимому, прогулялся инструмент. Дальше шла острая, геометрически правильная трещина, которую трудно было почувствовать снаружи. Я стал ощупывать звено, чтобы лучше исследовать трещину. Она шла по
