— Это все, что у меня есть.
Она на миг закрыла глаза. Конечно. — Прости. Тогда просто используй самую чистую ее часть. — она сделала паузу. — Как зовут твоего брата?
— Брейк.
Она выстрелила в него слабой улыбкой. — Только одно имя?
— У моего отца было больше контроля нод моей матерью во второй раз.
Она улыбнулась, потом посмотрела на Брейка и почувствовала, что ее улыбка увядает. Она прижала пальцы к его горлу и не смогла поверить, у него все еще был пульс. Это было либо заслугой его воли, либо его упрямства.
Камерон вручил ей влажные тряпки, как только она попросила его. Она взяла одну, смыла с внутренностей Брейка запекшуюся кровь, потом приступила к делу. Вначале она зашила его кишки, потом обратилась к мускулам его живота. Она остановилась один раз и потянула рукавом по лбу. Она подняла мешочек высушенного подорожника.
— Сделай из этого чай, — устало сказала она.
Камерон, без вопросов, сделал так.
К тому времени, кода она закончила сшивать мускулу к мускуле и сомкнула кожу живота, пульс Брейка был очень и очень слабым. Она положила свою перепачканную в крови руку на его лоб и наклонила голову. Горячие слезы сбегали по ее щекам.
Конечно, не было никакой надежды. Может и была бы, если бы он был в современной палате, где врачи могли пакет за пакетом вливать в него подходящую ему группу крови, положили бы его в реанимационное отделение до тех пор, пока бы он не окреп, потом накачали бы его антибиотиками, что бы убить инфекцию, которая, она знала, появится у него, если он сможет перенести ранение. Но он был в Шотландии четырнадцатого века и его жизнь угасала.
— Саншайн? Чай готов.
Она прижала пальцы к шее Брейка, потом посмотрела на Камерона.
— Он нам не нужен, — сказала она очень тихим голосом.
Он сжал рот, потом глубоко вздохнул и выдохнул. Он отставил чашку, потом взял руку брата и свою. Слезы текли по его щекам, но казалось, он не замечал этого. Он положил свою руку поверх покоящейся на шее Брейка руки Сани.
Пульс Брейка замедлялся.
И потом пропал.
Опустилась тишина. Она не отличалась от той, которая, она чувствовала, окружала ее при рождении ребенка. Мир видимый и мир невидимый казалось на мгновение сцеплялись и становились одним. Иногда это была мирная встреча, иногда громкое, шумное столкновение. С Брейком, подумала она, она была очень тихой и очень грустной, словно небеса просили прощения, что это должно было произойти. Сани посмотрела вниз не очень красивого молодого мужчину и задумалась, почему он умер, в то время, когда другие жили.
— Его не стало?
Сани наклонилась и прижала ухо к груди Брейка. Дыхания не было, но она этого и ожидала. Она оставалась в таком положении минуту или две, потом присела на корточки и посмотрела на Камерона.
— Мне так жаль, — тихо сказала она.
Он покачал головой. — Я не ждал, что он будет жить. — он посмотрел на нее. — Но я должен был попытаться.
— Конечно, должен был.
Она потянулся и закрыл глаза его брата.
Он несколько минут пристально смотрел на него в тишине, потом посмотрел на нее. — Спасибо.
— Я хотела, что бы было что-то, что бы я смогла сделать, — очень мягко сказал она. — Он был очень сильный, и так прожив так долго…
Ее прервала рывком открывающаяся дверь. Женщина, которая прежде чем ворваться внутрь закричала, подошла неровным шагом и снова начала плакать.
Сани встала, что бы уйти с ее дороги, но оказалась прижатой спиной к полу с руками женщины на ее горле. Может Патрику следовало научить ее, как защищаться от убитой горем, полупомешанной средневековой женщины.
Женщина царапалась, лягалась, кусалась и кричала как Банши. Сани услышала крик Камерона, потом почувствовала, как он оттаскивал от нее женщину. Она смогла высвободить свои волосы из ее кулаков, потом удивленно села.
— Она убила его, — пронзительно кричала женщина, ее глаза в не себя от горя и гнева.
— Прекрати, Гили, — сказал камерон, прижимая ее руки к бокам. — Разумеется, она его не убивала.
— Она ведьма, — сказала Гили, борясь с ним. — Я убью ее взамен!
— Довольно, — сказал Камерон, изо всех сил стараясь удержать ее под контролем. — Она не ведьма, и твоей муж был уже мертв прежде, чем покинул поле боя.
Сани наблюдала, как Гили продолжала метаться, словно она действительно была на краю сумасшествия. Ее огненные волосы были длинными и густыми и висели на лице, придавая ей совершенно обезумевший вид. В определенный момент, ей удалось притянуть руку Камерона достаточно близко, что бы укусить его.
Камерон заревел и выругался на нее, но не позволил ей вырваться.
Сани слышала, что Гили становилась все более и более непоследовательной, и задумалась, если теперь было бы самое время отправиться по домам. Она встала на ноги и заколебалась. Казалось, невежливо просить Камерона, было ли что-нибудь еще, что она могла сделать, но она не думала, что у нее был выбор.
— Если я тебе больше не нужна, — медленно начала она.
Он кивнул в сторону двери. — Иди, найди что-нибудь поесть внизу. Я позабочусь о ней.
Сани заколебалась. — Я так сожалею о твоем брате.
Расстройство бросило Гили в новый поток пронзительных обвинений. Камерон покачал головой и снова кивнул на дверь. Сани вздохнула и прошла по неровному деревянному полу. Она остановилась в дверном проеме и увидела как Гили, наконец, освободилась от рук Камерона и бросилась на тело Бейка. Она трясла его, словно думала, что делая это, смогла бы вернуть его к жизни.
Он остановилась, а потом выстрелила в Камерона взглядом полным ненависти. — Это твоя вина, — холодно сказала она. — Ты все разрушил!
Камерон сложил руки на груди и просто смотрел на Гили, тихий и мрачный.
Сани мягко закрыла дверь, прежде чем услышала больше, потом пошла назад к входу в главный зал. Она нашла туалет и быстро им воспользовалась, потом пошла искать воду, что бы вымыть руки.
Она шагнула в главный зал и обнаружила, что он неожиданно абсолютно затих. Мужчины в пледах смотрели на нее с подозрением. Один мужчина перекрестился, прежде чем плюнуть через плечо. Другие последовали его примеру.
Так, даже она знала, что это не хорошо.
Она пошла в поисках кухни, прежде чем стала объектом большего осмотра. Почему бы людям не думать, что она ведьма? На ней были колготки с длинной ниспадающей юбкой из модно переливающейся ткани, и она была перепачкана кровью. Если бы она не знала ситуацию лучше, она бы испугалась самой себя. Все больше причин быть на пути отсюда, как можно быстрее.
Она нашла воду, вымыла руки, спросила и получила миску остатков вечернего супа и ломоть черствого хлеба. Она ела и просчитывала ее сведущий поступок. Очевидно, первое, она сделает, это уберется их дома Камерона. Она могла спрятаться в лесу, а когда бы встало солнце, пошла на север. В конце концов, до рассвета не могло быть далеко, или могло?
Она подумала выйти через главный зал, потом подумала об этом лучше. Если мужчины уже перекрестились от нее, не имело никакого смысла держаться в их поле зрения. Она просто подождет рассвета, а потом уйдет. Все могло быть гораздо хуже, она могла оказаться в темнице Камерона.
Она обхватила себя руками и задрожала. Она и забыла, как могло быть холодно в средневековом
