Попытка говорить 3. Нити понимания

'Я буду ждать. И надеяться. Это я могу обещать тебе твёрдо'.

'Позаботься о Тимуре. И… вообще'.

Молчаливое согласие.

Медленно, словно колеблясь флагом на ветрах выбора, Схетта исчезла. Ушла в полное преображение, слилась с Дорогой Сна.

И я снова ничего не смог с этим поделать. Потому что выбирал – не я… Вот как. Вот, значит, как.

Теперь я понимаю Айса, как никогда ранее! Только он отказался от мести… как будто. Не тягаться простому смертному с полноценным риллу, как ни жаль. Это даже не тля под кирпичом…

Но наверху собрались не полноценные риллу. А я – не простой смертный!

Кто там над бессмертием трясётся?
Зашибём и праха не оставим!
Больше ничего не остаётся,
Мы Горенье собственное ставим!

…Схетта поставила. И выгорела – не так, как вспыхивает ночной мотылёк, а так, как выгорает первая ступень ракеты-носителя.

Посмотрим, что сделает пламя со мной.

Сократив уравнение многомерности, я собрал себя в новом облике. Раньше я бы не смог провернуть подобного: Дорога Сна не стала для меня полноценной Опорой, и я очень ясно, очень резко видел контуры ограничений, сдерживавших Рина Бродягу. Но – не меня! Теперь… теперь для меня даже такая смена облика оказалась почти простой и вполне доступной. Подумаешь, триста виртуальных лет на расчёты нужных вероятностей!

Мелочь.

Я сменил облик и взлетел ввысь в плазменном теле дельбуба. Сперва двух-, а немного позже – подросшей пятикилометровой тушей, до предела насыщенной энергией. Впрочем, куда важнее было то, что в этом облике я мог без напряжения делить потоки внимания между сотнями тысяч разнородных объектовпроцессов. Для дельбубов это естественно, а мне вскоре пригодится.

Никаких гаданий. Я точно знаю, что сейчас будет.

В конце концов, это будущее творю именно я.

- Логашт?

- Улло поторопился. Это была ловушка! Схетта обрела новую Силу, Рин обрёл новую Силу, и сейчас… сейчас…

- Что? Или твой Видящий ослеп?

- Да, Хордакк, – сказал Манар. – Полагаю, он именно ослеп. Потому что мой учитель его ослепил. И вам теперь не позавидуешь.

- О чём ты?

- Мелкие надоедливые мошки иногда вырастают в больших и злых драконов.

Как иллюстрация к его словам, вокруг группы риллу вспыхнула оболочка сине-туманной тьмы. В этой оболочке словно исчезло всё мироздание, весь Лепесток. Ни Мрака, ни Света, ни Глубины, ни мозаики доменов – за этой тьмой не осталось ничего. Только участок пространства, свободного от сине-туманного нечто… стремительно сокращающийся от краёв к центру.

- Где Улло?

- Что это?

- Отец? Как ты здесь оказался?

- Логашт, не молчи!

- Где Манар?

Манар исчез. Лада и Ангел, представитель Сьолвэн, так и не проронившая ни слова – тоже. И появившийся в качестве замены этой троице Теффор как-то не успокаивал. С учётом того, что сине- туманная тьма продолжала наступать. Не особенно быстро, давая прочувствовать угрозу в полной мере… неумолимо.

'Улло!' Риллу смотрел на приближающийся тороид, состоящий из плазмы, живой воли и магии, без страха. Он плохо умел бояться, этот бессмертный. Но недоумение и непонимание для его души оказалось даже болезненнее страха.

'Кто ты?'

'Можешь называть меня, как и раньше, Рином Бродягой'.

'Ты – не Рин!'

Вежливость прежде всего:

'Разумеется, нет. Уже нет. Чтобы остановить тебя, мне пришлось… немного подрасти. К сожалению, Схетте тоже пришлось это сделать…'

'Не понимаю'.

'Не так давно ты сказал: 'Если они остановят меня, я первый признаю их право поступать, как вздумается, не согласуясь с нашей волей!' Твои слова?'

'Да…'

'Ну, тогда не обижайся. Ведь мы всё-таки остановили тебя, не так ли?'

'Не понимаю!'

'Сейчас поймёшь'.

Задавленные чувством собственного превосходства, остатки инстинкта самосохранения дрогнули, побуждая Улло по прозванию Меч уплотнить щиты из магии, искажённого пространства и переплетённых силовых нитей. Но – слишком, слишком поздно.

Да и бесполезно. Высшая магия – неотразимый клинок.

Пепельные розы, свет вечерних дней…
Сколько ни стараюсь – думаю о Ней.
Шелестят берёзы, дождь стучит в стекло.
Безыскусна повесть. Сердцу тяжело.
И в библиотеке, где тома темны,
В спальной, собирая крапчатые сны,
Там, где шепчет слухи ветру старый граб –
Всюду моя память тает: кап да кап.
Здесь мы с Ней гуляли, за руки держась,
Слушали в молчаньи старый добрый джаз;
Здесь из хрупких рюмок пили мы вино;
Здесь мы обнимались, глядя сквозь окно,
Как в холмах бушует летняя гроза…
Помню запах кожи и Её глаза,
Помню ярче яви. Не могу остыть.
Всё, что остаётся – по теченью плыть…

На ином уровне Улло, замерший, будто мошка в янтаре, наблюдал, как к нему, сжавшемуся до вполне человекоподобного смертного, приближается также человекоподобная фигура. Это, кажется, отражение того самого Рина, который уже не Рин – целиком сотканное из тёмного пламени, облачённое в ризы нетленного света, – и с огромным, тяжким даже с виду чёрным крестом на груди. Приближается… не слишком быстро, не слишком медленно… неотвратимо.