Небо.
Море.
Далёкая-близкая линия, где небо и море сливаются воедино.
Высота. Ветер. Крики птиц и слабый шум прибоя. Башня под ногами кажется незыблемой, как твёрдая игла, по пояс вбитая в каменную плоть земли; но ещё через мгновение ветер задувает по-иному, и кажется, что она тихо раскачивается, словно ствол одинокого дерева.
И снова, втрое острее: небо, море… ветер и древние камни внизу… вдох и выдох…
Свобода.
– Я люблю смотреть на мир отсюда, особенно в сумерки, – негромкий голос Ари был на удивление внятен. – Здесь становишься такой лёгкой, что душа болит. Но это – целебная боль.
Клаусу потребовалось нешуточное усилие, чтобы вернуть подобие привычного настроя и вслушаться в себя.
– Никогда не воспринимал высоту так… остро, – сказал он.
– Почему? – тут же спросила Ари.
Клаус задумался и ответил лишь через минуту.
– Не знаю. Может, потому, что дома я совсем её не боялся?
Бровь Ари – та, которая живая – поползла вверх.
– А здесь – боишься?
– Это не то слово, но… – Отвернувшись, Клаус снова посмотрел в дымчатый простор. – Там я постоянно чувствовал, что мой сенс готов подхватить меня. В любой миг, что бы ни случилось. А здесь летают по- другому. Умом-то я знаю, что могу вызвать Ключ Безвесия, уйти в скольжение или сделать ещё что-нибудь; вот только это знание пока не вошло в привычку. Оно не помогает чувствовать себя в безопасности. Понимаешь?
– Понимаю.
Клаус обернулся и обнаружил, что Ари сноровисто складывает 'колодцем' странноватого вида бруски – очень длинные, метров полутора самое малое, и угольно-чёрные притом. Штабель этих самых брусков, освобождённый из-под плотного брезента, возвышался слева, около низкого парапета. Несмотря на ветер, срывающий и уносящий прочь все запахи, бруски всё равно пахли. Резко, смолисто, чуть кисловато. Этот аромат оставлял на языке слабый неприятный привкус.
– Никогда не видел 'огненных' кирпичей? – спросила Ари, полуобернувшись и улыбаясь. Под таким углом правая, изуродованная половина её тела была не видна, и Ари легко можно было принять за обычную девушку.
Красивую. Вот так, с лукавой улыбкой на губах – даже больше, чем просто красивую.
Клаус сглотнул и поспешно укрепил внутренние барьеры, ограждающие рассудок от лишних эмоций. Оттеснил прочь собственные бунтующие желания, подавил их. Теперь он мог даже это.
Вкус облегчения был горек.
– Не видел. Они… эти кирпичи… чем-то пропитаны?
– Да, конечно. Горючей смесью моего собственного изобретения. – Ари снова повернулась к штабелю и продолжила возводить 'колодец', ловко орудуя руками в перчатках. – Обычные дрова, знаешь ли, прогорают, и быстро. А вот кирпичи в пламени не разваливаются… точнее, разваливаются не сразу, только спустя пятнадцать-двадцать пропиток. Смесь даёт более жаркое и устойчивое пламя, чем любые породы дерева. Есть и ещё кое-какие плюсы.
– Но зачем вообще жечь здесь что-либо?
– Ну, это ведь не просто башня, а маяк.
– Хм. Это я понимаю. Но зачем жечь? Неужели нет других способов получить яркий свет?
Ответила Ари не сразу.
– Способы есть. Но огонь – это самое простое и не требует долгих объяснений. – Помолчав ещё, она добавила. – Я не хочу привлекать внимание коллег Всадника.
– О!
Закончив выкладывать 'колодец', Ари поднялась, отступила на шаг и едва заметно повела рукой. Клаус и не обратил бы внимания на это движение, если бы не ощутил активацию Ключа Огня и Льда. 'Колодец' вспыхнул снизу вверх и сразу весь, но не потому, что Ари вложила в Ключ много энергии; просто горели не сами кирпичи, а пары жидкого топлива.
– Так ты тоже… – осёкшись, Клаус замолчал и мысленно отвесил себе хороший щелбан. Ясно ведь, что Рокас с Алией не поселились бы у человека, недостойного доверия; а таить от того, кому доверяешь, собственные умения – недостойно и попросту глупо.
– А ты не догадывался? – насмешливо спросила Ари, проникнув в его мысли безо всякой телепатии. – Да, я тоже маг. Только редко пользуюсь силами. Да и специализация у меня не та.
– Не та – это какая?
– Проклятия.
Клаус отвесил себе ещё один виртуальный щелбан.
– И как успехи? – осторожно поинтересовался он. Через барьеры самоконтроля прорвались хлопья чужих воспоминаний: договор с высочайшим, ехидные догадки колдуна, элементы чар… – Я… ты знаешь, что тебя проклял именно Всадник? Нет? Так вот, во мне сидит занозой часть его сути и памяти. Если хочешь, я могу помочь с подбором античар.
Ари улыбнулась. И странной была эта улыбка.
– Спасибо, Клаус. Но помощь мне не нужна: проклятье Всадника я расплела давным-давно.
– Расплела? Но тогда…
Улыбка стала строже.
– Три цикла назад, когда я впервые увидела одного из вас (это был Рокас) и поняла, какую власть вы имеете, я немедленно взмолилась об избавлении от моего проклятия. – Деревянная рука Ари дёрнулась в коротком неосознанном жесте. – Но у Рокаса ничего не вышло. И у всех остальных – тоже. Дошло до того, что я начала утрачивать веру в искренность пытавшихся мне помочь. Тогда меня саму провели через ритуал Принятия Ключей, а потом сказали: пробуй! Тогда-то я и занялась изучением проклятий. Сейчас я понимаю в них больше, чем кто бы то ни было во всём Седом Взморье. И знаю, почему моё проклятие не могли снять.
– Почему?
– Оно стало частью меня. Не просто искажённой плотью, а частью моей сути. И знаешь, – сказала Ари хрипловато, почти шёпотом, немного наклонившись вперёд, к Клаусу, – я ведь действительно могу его снять. Только я, никто иной. В любое время. Почти без усилий. Снять и наложить снова. Но вся штука в том, что я не хочу его снимать. Я к нему привыкла. Оно словно помогает мне быть мной. Понимаешь?
Клаус активировал Ключ Единения Мыслей. Потянулся к Ари своим сенсом сквозь призму непривычной магии. …и контакт – мимолётный, поверхностный – обернулся шоком. Жаркая лава чужих эмоций опалила его, короткие злые разряды интуитивных догадок ужалили сознание. Острые грани чужих воспоминаний (ярко! тонко! резко!) ранили холодом и болью. Накал ощущений поражал насыщенностью. Ари жила не в мягкой сумеречной полутьме, а в резком полдневном сиянии. Слух, обоняние, осязание – она всё воспринимала так, словно нервных окончаний в её теле было втрое больше, чем у других людей. Сам Клаус никогда не умел ощущать настолько ярко, и никто из его знакомых не умел. В этом даже Наставница заметно уступала Ари…
Ключ погас. Вокруг Клауса сомкнулась уютная внутренняя тишина.
– Понимаю, – выдохнул он.
Девушка подошла ближе. Протянула левую, живую руку. Осторожно – очень осторожно – коснулась кончиками пальцев щеки Клауса. Он замер, и глаза его расширились.
Неужели это – на самом деле? Здесь, сейчас? С ним?
– Что мне всегда в вас нравилось… – Ари вздохнула, мотнула головой. Замерла на миг. И шепнула, пряча взгляд. – Унеси нас отсюда.
– Унести? Куда?
– Куда хочешь.
Она подняла правую руку, и Клаус ощутил прикосновение – не жёсткое, царапающее, а мягкое и нежное
