И вновь короткая пауза перед ответом.
– Могу предложить краткий школьный курс естествознания, а также цикл лекций по древней, новой и новейшей истории.
– Очень хорошо. Начинай.
– Ну ты даёшь! Не видал бы собственными глазами – не поверил бы!
– А ты знаешь, что такое статистика?
– Да. Но…
– Вас здесь, на орбитах и в пространстве в целом, что-то около семнадцати миллионов. А внизу, на планете, счёт населения идёт на миллиарды. Разница больше двух порядков. Среди нескольких миллиардов просто по статистике должны найтись десятки тысяч тех, кто ни в чём не уступит косменам и сотни людей, которые среднего космена превосходят на голову. И, – Клаус одним ловким движением извлёк из кармана код-ключ от скаута, а потом так же ловко спрятал, – результат налицо.
Чон не сразу нашёлся с ответом.
– А ты скромен, как я погляжу, – сказал он.
– Да. А ещё умён не по годам, красив и дьявольски талантлив. И девушка меня любит такая, что при всей врождённой болтливости я просто немею.
– Вот-вот. Ты сам по себе тип с присвистом, но она…
– Не надо клеветы и лести! Прощанье требует тепла. Когда сойдёмся снова вместе, пусть воссияет свет.
– Клевета – это что? Вроде вранья, что ли?
– Не так примитивно. Клевета – это ложь, сказанная о неком лице с намерением очернить, причём так, что означенное лицо не может сразу опровергнуть клевету.
– Загнул! Неужели такое слово действительно есть?
– Запроси словарь, если не веришь.
– Я всё устроил, – войдя, но не торопясь восстановить тандем, сказал Клаус. – Можем отправляться в Пояс хоть сейчас. А чем ты занимаешься? Учишься, да?
Ари тоже не спешила вернуть тесный контакт сенсов и ответила вслух:
– Ваша наука похожа на нашу не более, чем широко раскинувшийся старый лес похож на горсточку семян. Я никогда не прощу себе, если не узнаю об этом лесе как можно больше, прежде чем вернуться на родину.
В воздухе мелькнула тень напряжения. Впрочем, как ни мимолётна была она и как ни сосредоточена на своём Ари, она заметила эту тень. Поставив обучающий ролик на паузу, она повернулась к Клаусу лицом.
– Ты же не думаешь, что…
– Я понимаю, ты непременно…
Почти одновременно заговорив, Клаус и Ари так же синхронно замолчали, а потом улыбнулись друг другу. Ари – словно извиняясь, Клаус – чуть печально.
– Всякой экскурсии отмерен свой срок, – сказал он. – Я вовсе не рассчитывал, что ты с концами переселишься сюда, что пустишь здесь корни. Чужое есть чужое, а родина есть родина…
– Но моя родина там, а твоя здесь, – подытожила Ари. – Какой мир ни выбери, один из нас будет чужаком.
– Можно найти компромисс. Кто мешает перемещаться туда и обратно, как только захочется сменить обстановку?
Ари покачала головой и сказала:
– Не кто, а что. Долг. Чем дальше, тем сильнее не дают мне покоя слова Юргена…
Клаус нахмурился и не сразу смог вспомнить, о ком идёт речь.
– Какие именно?
– Ты даже не помнишь, – молвила Ари с налётом горечи. – А меня они жгут – вот здесь. Я всё время думаю об этом и ничего не могу с собой поделать.
Тут уж Клаус вспомнил… и быстренько, пока Ари не заметила, – ну, Башня Рваная! Ну, удружил, умник хренов! – подавил раздражение. Ощущение, что невидимое небо над головой (то самое, одно на двоих) может рухнуть от малейшего вздоха, очень способствовало обузданию себя.
– А я? – спросил он осторожно.
– А ты стал моим сердцем, – был ответ. – Но сказано: 'издавна так повелось, что долг чести и сердце враждуют. Сердце поёт об одном, долг другое твердит, словно гонг'.
Клаус сердито мотнул головой.
– Глупости! Вообще, ты не учитываешь кое-чего.
– Например?
– Например, то, что меня никакой такой долг не держит. Я могу хоть с концами переселиться на Седое Взморье… ну, или проводить там большую часть времени. Не настолько сильно я люблю свою… родину-м- мать.
– Это плохо.
На миг Клаусу показалось, что он ослышался. Но постепенно, исподволь углублявшийся контакт с сенсом Ари мгновенно развеял сомнения.
– Почему?!
– Потому что высочайший князь должен уметь любить не только отдельных людей.
26
– Так. Давай-ка сначала. А то у меня ум окончательно зайдёт за разум. Ты…
– Я, – сказала Ари, – собираюсь узаконить наш с тобой союз. Что-либо меньшее… недостойно. Как мой муж и отец моих детей ты станешь высочайшим князем, а долг князя…
– Стоп!
Едва-едва сформировавшийся заново, тандем дал трещину. А спустя секунду – вообще распался. Наглухо замкнувшись, Клаус отвернулся к стене. Замер. Ари замерла тоже.
Растерянность.
Обида.
Отстранённость.
'Что я сказала/сделала не так? Или надо было ждать, пока свой шаг навстречу сделает мужчина? Или всё ещё хуже, и дело – не в форме, а в сути? Мне казалось, он любит меня… и он меня любит, я не могла ошибиться настолько. Так в чём же дело? Гадай…
Твёрдо знаю одно: я просто не хочу дать ему меньше, и никогда не захочу… а больше – не могу. Я сама, целиком, душа и тело, и княжество в придачу… ничего больше у меня просто нет.
Как я успела стать такой ничтожной?
Или, напротив, предложенного просто слишком много?
Или…' – Ты уверена, что твоих братьев поубивали, – сказал Клаус, не поворачиваясь. – Твоего отца столкнули со стены, чтобы он разбился о камни. Тебя саму спасло лишь изгнание.
– Да.
– И ты по-прежнему считаешь себя княгиней? Даже после такого ты числишь за собой какой-то долг?
С души у Ари свалился камень весом быка в три. Нет, Клаусом двигал не низменный страх расстаться с жизнью. Во всяком случае, если он и боялся, то не за себя.
Неловкое молчание.
