ная дорога и фермеры должны решать свои споры полюбовно. Только так можно работать. Ну, всего хорошего, мистер Деррик, мне нужно бежать. До свидания, Хэррен.
Он удалился.
Прежде чем покинуть Гвадалахару, Магнус зашел в бакалейную лавку купить коробку сигар какой то особенной мексиканской марки, которых больше нигде нельзя было достать. Хэррен остался в коляске.
Пока он поджидал отца, в конце улицы показался Дайк и, увидев младшего сына Деррика, подошел к нему поздороваться. Дайк рассказал о том, как его обидела дорога, и спросил мнение Хэррена относительно предполагавшегося повышения цен на хмель.
- Хмель, я думаю, продукт стоящий,- сказал Хэррен.- Последние три года в Германии и в штате Нью- Йорк он почти не родится. Многие там и вовсе бросили хмель разводить, так что скоро его не будет хватать, а потому цена на него вернее всего подскочит. Я думаю, в следующем году она до доллара дойдет. Да, хмель продукт стоящий… А как поживают твоя матушка и Сидни, Дайк?
- Спасибо, Хэррен, слава Богу. Сейчас они поехали в Сакраменто навестить моего брата. Я подумывал вместе с братом заняться хмелеводством, да вот получил
сегодня от него письмо: оказывается, у него наклевывается другое дельце. Если он со мной в долю не пойдет, а к тому клонится, я этим сам займусь, только тогда придется занимать. Я думал обойтись его и моими сбережениями, чтобы не брать под заклад. Но, видно, придется идти Берману кланяться.
- Я б лучше с голоду пропал, чем к нему обратился! - воскликнул Хэррен.
- Берман, конечно, выжига,- согласился машинист,- и железной дороге предан душой и телом, но дело есть дело, и, если мы заключим договор и там будет все написано черным по белому, ему придется его соблюдать, а хмелеводство дело перспективное, пренебрегать им не стоит. Думаю попытать счастья, Хэррен. Можно нанять хорошего работника, который бы о хмеле все досконально знал, и, если это окажется прибыльным, возьму да пошлю дочку в Сан-Франциско учиться.
- Ну что ж, урожай закладывай, только ни в коем случае не дом,- сказал Хэррен.- Кстати, ты узнавал, каков будет тариф на хмель?
- Нет, еще не узнавал,- ответил Дайк.- Конечно, надо раньше хорошенько все проверить. Хотя, говорят, тариф вполне приемлемый.
- Ты все-таки прежде выясни с железной дорогой, все по пунктам,- предостерег его Хэррен.
Магнус, выйдя из бакалейной лавки и снова заняв свое место в коляске, сказал Хэррену:
- Давай-ка, голубчик, заедем сначала к Энникстеру, а уж оттуда домой. Хочу пригласить его отобедать с нами. Насколько я знаю, Остерман и Бродер-
сон собирались сегодня быть у нас, и мне хотелось бы, чтоб и Энникстер тоже приехал.
Магнус отличался широким гостеприимством. Двери Лос-Муэртос были постоянно открыты для всех его соседей, и, кроме того, время от времени он давал обед для близких друзей.
По дороге на ферму Энникстера Магнус расспрашивал сына, что произошло дома в его отсутствие.
Справился о жене, о ранчо и высказал кое-какие замечания относительно работ по сооружению оросительного канала. Хэррен пересказал ему все новости за неделю: увольнение Дайка и его решение заняться хмелеводством, возвращение Ванами, гибель овец и просьбу Хувена позволить остаться на ферме. Достаточно было Хэррену замолвить за немца слово, как Магнус тут же согласился.
- Ты лучше меня разбираешься в этих делах,- сказал он,- как найдешь нужным, так и поступай.
Хэррен подстегнул гнедых, и они побежали резвей. Еще к Энникстеру надо заехать, а ему хотелось поскорей добраться до дому, чтобы доглядеть за протравкой зерна.
- Между прочим, отец,- спросил он вдруг,- как там наш Лаймен?
Лаймен, старший сын Магнуса, не имел ни малейшей склонности к фермерской жизни. Он пошел скорее в мать, чем в отца, и унаследовал от нее отвращение к сельскому труду и стремление к высшему образованию. Пока Хэррен занимался изучением основ земледелия, Лаймен подготовился к поступлению в университет и окончил его, после чего в течение трех лет занимался юриспруденцией. Но потом в нем проявились черты, унаследованные явно от отца. Заинтересовавшись политикой, он возомнил себя прирожденным политиком, обнаружил склонность к закулисной игре и и;и.естную дипломатичность; он был приветлив, легко сходился с людьми и, главное, обладал даром так себя поставить с людьми влиятельными, что они постоянно оказывались в долгу перед ним. Лаймен уже дважды добивался важных постов в городской администрации Сан-Франциско, где он поселился,- сначала юрисконсульта шерифа, а затем помощника окружного прокурора. Но эти достижения он считал слишком скромными. Широкий размах, унаследованный от отца в сочетании с огромным эгоизмом, породил в нем необузданное честолюбие. Если отец в ходе своей политической карьеры считал себя обязанным проводить в жизнь принципы, которые сам проповедовал, то Лаймен рассматривал свою деятельность исключительно как средство собственного возвеличивания. Он принадлежал к новой школе политических деятелей, добивавшихся своего не речами в сенатах и законодательных сочнях, а участвуя в различных комиссиях и закрытых фракционных собраниях, идя на компромисс и заключая сомнительные сделки. Его конечной целью было стать тем, чем отец был лишь по прозвищу, то есть губернатором, как Магнуса иногда величали друзья и соседи. Лаймен медленно, но верно подбирался к губернаторскому креслу в Сакраменто.
- Лаймен молодцом! - ответил Магнус- Я предпочел бы, чтобы он был попринципиальней, не так легко шел на уступки, тем не менее мне кажется, что он
человек достаточно серьезный и имеет все данные, чтобы заниматься политической деятельностью. Его устремления делают ему честь, и если бы он был более разборчив в средствах и менее сосредоточен на целях, то, я уверен, из него получился бы образцовый слуга народа. Но я за него не боюсь. Придет время, и наш штат будет гордиться им.
Когда Хэррен свернул в аллею, ведущую к дому Энникстера, Магнус сказал:
- Смотри, Хэррен, это не Энникстер ли на веранде?
Хэррен кивнул в ответ и сказал:
- Между прочим, отец, советую тебе особенно перед Энникстером не распинаться. Он с удовольствием приедет - в этом можно не сомневаться,- но если ты станешь слишком настойчиво его приглашать, он, по своему проклятому упрямству, начнет отказываться.
- Звучит резонно,- заметил Магнус, когда Хэррен подъехал к крыльцу.- Он странный, своенравный малый, но в благородстве ему не откажешь.
Энникстер лежал на веранде в гамаке, точно в таком же положении, в каком накануне его застал Пресли: он читал «Дэвида Копперфилда» и поглощал чернослив. Увидев Магнуса, он тотчас встал, правда, усердно давая понять, что делает это через силу. И долго и подробно жаловался на свой желудок. И тут же спросил, не хотят ли Магнус и Хэррен выпить с дороги? Где-то у него есть виски.
Магнус, однако, отклонил предложение. Он выложил цель своего визита и пригласил Энникстера на обед к семи вечера. Будут Остерман и Бродерсон.
Энникстер сразу же повел себя так, словно ему на хвост наступили, чем привел в удивление даже Хэррена: опасаясь, по-видимому, как бы о нем чего не подумали, если он слишком уж охотно примет приглашение, он тут же начал придумывать отговорки. Вряд ли он сможет приехать - дела не пускают: непременно нужно кое-что сделать. Потом он, можно сказать, обещал встретиться сегодня вечером с одним человеком в Боннвиле; к тому же завтра он собирался в Сан-Франциско, и ему надо выспаться,- придется пораньше лечь спать; и, кроме всего прочего, он человек больной, мается животом, а когда много двигается, начинаются колики. Нет уж, пусть обойдутся без него.
Магнус, понимая, что возражений у Энникстера хватит до самого вечера, не стал настаивать. Он сел в коляску, и Хэррен подобрал вожжи.
- Дело хозяйское,- сказал он.- Сможете, так приезжайте. Мы обедаем в семь.
- Я слыхал, вы решили не сдавать в этом году свои земли в аренду? - сказал Энникстер несколько вызывающе.
- Подумываем,- ответил Магнус.
Энникстер презрительно фыркнул.
- Пресли передал вам мое мнение на этот счет? - спросил он.
Нетактичный, грубоватый и привыкший называть вещи собственными именами, Энникстер способен был и Магнуса назвать в лицо дураком. Но не успел он договорить, как в воротах показался Берман в своей
