комнаты.
Эмилия буквально высказала мои мысли, хотя ее они не веселили так, как меня.
— Иногда ты действительно очень груб, Ник, — пожаловалась она. — Я буду ужинать в своей комнате. И вероятно, я еще раз загляну к бедному Францу, когда он уснет.
— Это вряд ди удастся, — сказал капитан, снова открывая дверь в комнату Шиллера и вытаскивая ключ из замочной скважины. Затем он запер дверь снаружи и засунул ключ в один из своих бесчисленных карманов.
Разгневанная мисс Эмилия удалилась в свою комнату.
— А как у вас обстоят дела с детьми? — поинтересовался капитан, сменив тему.
— Очень хорошо, сэр. Они похожи на молодые растения, у которых поникли венчики. Но если о них заботиться, ухаживать за ними, улыбаться им, тогда они повернутся к солнцу и расцветут.
Возможно, мое сравнение прозвучало несколько сентиментально, но я нашла его подходящим.
Он взял меня за подбородок и приподнял слегка голову так, словно я была в возрасте Розы.
— Вы очень честная девочка, Ливия, — сказал он утвердительно. — Вы должны смотреть на мир немного с юмором, иначе вы сломаетесь.
Я почувствовала себя униженной.
— Однако до сих пор я не сломалась, — возразила я обиженно. — И не исключено, что выдержала более сложные экзамены, чем вы.
А когда я захотела вырваться из его рук, он наклонился ко мне и поцеловал, не обращая внимания на мои гнев и возмущение.
Я покраснела и вынуждена была заставить себя не терять самообладания.
— Это все, сэр? — спросила я его деловым тоном.
— В настоящее время да. Пришлите детей ко мне. Я попытаюсь дать немного солнечного света моим бедным брошенным растениям.
Я изучающе посмотрела на него. Если он хочет посмеяться надо мной, то эту грубость я ему ни за что не прощу. Но он опередил меня и сам задумчиво заглянул в мои глаза.
С облегчением я отправилась на поиски детей. Так как их не было в комнате Пена, то я заглянула на винтовую лестницу и в зал. Навстречу мне попалась Леокадия со свежевыстиранными простынями. На мой вопрос, не видела ли она Розу и Пена, она ответила отрицательно. Я уже собралась подняться наверх, но венецианское окно в конце коридора словно магнит притянуло меня. Задумчиво смотрела я на гладкую, как зеркало, неподвижную голубую поверхность озера. Как всегда, облака смягчали жгучие послеполуденные лучи солнца.
Чье-то доверительное хихиканье вывело меня из задумчивости.
Я услышала сердитый голос Пена:
— Успокойся, ты, глупышка! Если они услышат, то все ей расскажут.
Сразу после этого окно захлопнулось.
Я высунулась в окно и посмотрела наверх. Оба ребенка, видимо, находились в моей комнате.
Я неслышно прокралась на третий этаж и замерла, прислушиваясь у открытой двери моей комнаты. Похоже было, что Пен и Роза обшаривали мои вещи.
Девочка жалобно причитала:
— Что за гнусная работа?! Я же говорила тебе, что здесь ничего нет. И она ничего не могла засунуть за подкладку. Взгляни, Пен, что за чудесный цвет!
— Девочки всегда такие глупые! Кого может интересовать цвет лент?
— А подкладка? Какая красивая. А мы не можем ошибаться? Что она может знать? Пен, что ты нашел?
Мальчишка, вероятно, залез в шкаф. Его голос прозвучал слишком глухо.
— Она умна. Я ничего не могу найти. Но я знаю, что она приехала сюда с определенными намерениями. Мы не можем рисковать. Она что-нибудь обнаружит. Мы должны избавиться от нее.
— Нет же, Пен!
Мое сердце забилось так сильно, что я чуть не задохнулась.
— Я знаю, она мне тоже нравится, — проговорил Пен из шкафа. — Но она была там. Она что-то знает. И даже если она будет что-то подозревать — это уже достаточно опасно. У нас нет выбора.
Роза ответила что-то неразборчиво и шмыгнула носом.
Я высоко оценила то, что она высказалась против приговора мальчишки.
В задумчивости я отошла на несколько шагов от двери. Я чувствовала себя такой жалкой, что мне пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, прежде чем я, на этот раз не таясь, смогла приблизиться к моей комнате.
Входя в комнату, я изобразила на лице веселость и беззаботность. Роза сидела на краешке моей кровати. Она болтала ногами и невинно засмеялась при моем появлении. Пен стоял у окна и с деловым видом смотрел на болото. Он тоже ничем не выдал себя. Это было просто удивительно, как они сумели буквально за минуту расставить все на свои места и навести прежний порядок. Только коробка от моей шляпки лежала чуть в стороне.
— А мы вас ждали, — промолвила Роза чистым голосом.
— Ваш отец хочет видеть вас, — объявила я коротко.
Роза бросила на брата испуганный взгляд, и я почувствовала их тревогу.
— Все в порядке. Он просто хочет побыть с вами, — добавила я ласковым тоном, проклиная в душе свою слабость.
Роза спрыгнула с кровати и прошла мимо меня в коридор. Пен последовал за нею. У двери он еще раз обернулся.
— Спасибо, Ливия, — сказал он подавленно. — Вы очень хорошо относились к Розе и ко мне. Мы, мы хотим, чтобы вы знали… Спасибо.
Он поспешил за сестрой.
Внутри шкафа Пен не успел замести следы своего пребывания. Я подавила желание заплакать и принялась приводить все в порядок.
Глава девятая
Я надеялась, что смогу помочь Пену и Розе, предполагая, что им нужны дружба, друзья, понимание, но после этого разговора я узнала, что во мне они не нуждаются. Они вели себя, как взрослые заговорщики. Но ведь и судья Сандерленд пытался предупредить меня об этом. Такое доверчивое поведение было с моей стороны большой ошибкой.
«Мы должны от нее избавиться», — сказал тогда Пен, но думал ли он действительно о том, о чем думала я?
Чтобы ни с кем не встречаться во время обеда, я принесла чай и немного чудесного хлеба выпечки господина Тиссо к себе в комнату. Я поставила поднос на маленький ночной столик, налила себе чаю, механически пила и ела, смотря при этом в окно на озеро.
Возможно ли это, хотя бы чисто физически, чтобы преступниками были дети? Ну, быть может, и не нужно обладать большой физической силой, чтобы столкнуть кресло Габриэллы Брендон. А когда они увидели, что их мать умерла, они в панике бросились бежать. Но Пен говорил не о несчастном случае.
В вечерней тишине стук в мою дверь прозвучал, как удар грома. Мои руки задрожали. Я поставила звенящую чашку на столик.
Неизвестный за дверью должен был слышать звон чашки. Раздался повторный стук, но так как я все еще никак не реагировала, прозвучал тихий голос Розы:
— Ливия, спускайтесь, пожалуйста, вниз. Мы сидим с отцом за обеденным столом. Отец говорит, что вам нужно спуститься. Он это ясно дал понять.
— У меня болит голова, — солгала я. — Очень сожалею.
