женщину и поближе, но для Калика было проще слетать на другой конец земного шара, чем тратить время на знакомство и ухаживания. Тем более что у той бразильянки было роскошнейшее тело…
Неожиданно Калик вспомнил ее впечатляющих размеров бюст, великолепие которого особенно подчеркивалось купальником, и не уступающую груди упругую попку, прикрытую лишь полоской блестящих трусиков.
Калик, как и все настоящие мужчины, обожал женщин, тем более женщин красивых и сексуальных, однако же в эту минуту он поймал себя на мысли, что скромность, почти стыдливость Элени действуют на него освежающе, подобно свежему бризу в комнате с затхлым запахом.
Калик еще раз взглянул на ее розовые щеки и бледно зеленые глаза, отмечая про себя также нежный изгиб полных губ.
«А все-таки какой она окажется в постели?» — лениво подумал он.
Как отнесется к некоторым вещам, которые ему обязательно захочется с ней проделать, занимаясь любовью? Возмутится, будет шокирована или тут же ухватится за возможность повторить их снова?
Калик похлопал подушку рядом с собой:
— Иди сюда. Садись и поешь.
— Вы имеете в виду —
— А разве я сказал что-то другое? — Калик одарил ее улыбкой. — Я хочу с тобой кое-что обсудить.
Дело касается лошадей, и я не вижу причин, почему бы нам не поговорить здесь, в комфорте.
— Но…
— Не спорь со мной. Пожалуйста.
Калик впервые обратился к ней как обычный человек, хотя тон его голоса предостерегал Элени не обманываться на этот счет.
Элени поняла его верно. «Избалованный, вспыльчивый королевский сынок, привыкший, что его приказы выполняются, не обсуждаясь», — подумала она.
— Да, ваше высочество.
Калик кивнул и снова указал ей на подушки рядом с собой. У Элени было такое чувство, что все ее тело задеревенело, но ей каким-то образом все же удалось дойти до дивана и сесть рядом с Каликом.
Словно по заказу, в комнате стали один за другим бесшумно появляться и исчезать слуги, внося подносы с изысканными блюдами, которые божественно пахли. Если бы не сидящий рядом принц, Элени с удовольствием насладилась бы этой пищей богов или хотя бы попробовала их. Но тепло, исходящее от опасно расслабленного мужского тела в непосредственной близости от нее, действовало на девушку странным образом: сердце ее быстро колотилось, а кожу покалывало от волнения и ожидания.
Элени сама не понимала, что с ней такое творится, и не знала, что делать, куда смотреть. Если в пол — как ей и полагалось в присутствии принца, — то кто знает, не вызовет ли это у Калика раздражения?
— Элени.
Принц Калик впервые обратился к ней просто по имени! Элени помимо своей воли подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. Сердце у нее сжалось.
— Да, ваше высочество, — почти задыхаясь, ответила она.
— Давай же, приступай к еде. Ты конечно же голодна. Перестань пялиться в пространство и ешь! — Голос его смягчился. — Сегодня был твой первый рабочий день, и подозреваю, что он выдался весьма насыщенным.
— Но мужчина должен поесть до того, как к еде приступит женщина, — возразила она, вспоминая своего отца.
Калик нахмурился. «Вот оно, — подумал он, — это и есть знак неравенства между нами». Раньше принц об этом даже не задумывался. И только сейчас ему пришло в голову, что его покойная мачеха Энья, в общем то, поступила правильно, начав уравнивать права женщин и мужчин в Калисте.
— Ешь, — негромко повторил он. — Это тебе приказываю я, твой принц.
На это уже ничего нельзя было возразить. Элени подцепила кусочек рыбы, предварительно обмакнув его в соус, и принялась за еду. Скоро ее неловкость пропала, так как день, сопряженный с физическим трудом, дал о себе знать, а ее аппетит возрастал по мере того, как она пробовала все новые и новые блюда.
— Вкусно? — спустя несколько минут почти небрежно спросил Калик.
— Очень, — искренне ответила Элени. Калик кивнул и продолжал молча смотреть на то, как ест Элени. При этом он не мог не отметить, что присущее ей изящество никуда не пропало.
Но он взял Элени к себе не ради того, чтобы восхищаться ее изяществом. Он взял ее ради того, чтобы она лично ухаживала за Набатом. И если бы принц убедился, что она справляется с работой не хуже конюхов мужчин, ее можно было бы оставить насовсем. Но теперь Калик понял, что желает эту женщину. Как, например, прямо сейчас…
Калик все таки не стал спешить. Он дождался, пока Элени не утолила свой голод, а слуги не убрали все со стола, а затем отослал всех из своих покоев, включая телохранителей.
— Ну что ж, — сказал он, когда они остались наедине, и замолчал.
Все чувства Элени вмиг обострились. Какой то инстинкт заставил ее чуть отстраниться от Калика, причем она постаралась сделать это незаметно.
— Вы хотели поговорить со мной о лошадях, — наконец решилась она прервать молчание.
Калик едва не рассмеялся. Да он уже думать забыл про лошадей! Его возбуждение возросло. Элени действительно не понимает, что у него на уме?
Он подался к ней, замечая, как потемнели ее зеленые глаза.
— Сколько тебе лет?
— Двадцать… — Элени откашлялась. — Двадцать пять.
Надо же! А на вид ей не дашь больше двадцати двух.
— Значит, двадцать пять, — повторил он, поднимая косу и проводя по ней пальцем. Волосы ее были густыми и мягкими. — Можно сказать, почти тридцать и ты никогда не была замужем?
— Нет, ваше высочество.
— И не хотела выйти замуж?
Элени сжала губы — вопросы, которые задавал принц Калик, были весьма личные и причиняли боль. Впрочем, она подозревала, что он задает их просто из праздного любопытства, но ей не хотелось даже вспоминать тех парней, которые пытались за ней ухаживать. Все они были либо неотесанными мужланами, либо их весьма невежливо спроваживал отец, не желая лишаться работящей дочки.
— Я люблю лошадей и хочу посвятить им свою жизнь, — ответила она на вопрос принца.
— Но ведь жизнь состоит не только из лошадей, — задумчиво проговорил Калик и стал медленно медленно наклоняться к Элени.
— Я… — Девушка умолкла, беспомощно наблюдая за тем, как лицо принца приближается к ней.
Еще миг — и эти чувственные мужские губы накроют ее…
Элени еще никогда не целовали. И все, что она могла в минуту, когда губы Калика слились с ее губами, — это чувствовать каскад сменяющихся, одна сильнее другой, эмоций.
Ее губы сами собой приоткрылись под пока еще сдерживаемым давлением рта Калика, стук сердца эхом отдавался в ушах. Ощущения, даримые мужскими губами, оказались непередаваемо прекрасными и волнующими. Между бедрами вдруг появилась странная пульсация, разлилось какое то странное тепло, словно намекающее на то, что все, что сейчас происходит, — это только начало…
Калик прижался к ней, и под его весом Элени опустилась на подушки. Каким то собственническим жестом он положил руку ей на грудь. Это вызвало новый взрыв наслаждения, к которому примешивался стыд, но ее тело только приветствовало эту ласку. Ее нетерпение, ставшее почти болезненным, только нарастало.
— Ваше высочество! — прерывисто выдохнула она и задрожала, почувствовав, как кончик его языка касается ее губ.
Калик промычал что то нечленораздельное.
Сражаясь со своим телом, восстав против всех своих инстинктов, которые требовали большего, Элени
