Кроме того, прошло слишком мало времени с тех пор, как Шарни поцеловал руку у короля, чтобы он мог прикоснуться губами к руке королевы с другим чувством, нежели с обычной почтительностью.
— Поверьте, ваше величество, — молвил он, — что я очень признателен вам за эту память, а также за чувства, которые вы испытываете к моему брату. К сожалению, я не располагаю временем, достаточным для того, чтобы выразить вам всю свою признательность…
— Как?! Что вы хотите этим сказать? — удивленно спросила Мария-Антуанетта.
— Я хочу сказать, что через час я уезжаю из Парижа.
— Уезжаете?
— Да, ваше величество.
— О Господи? Неужто вы покидаете нас, как другие? — вскричала королева. — Вы эмигрируете, господин де Шарни?
— Увы, ваше величество, этим жестоким вопросом вы доказываете, что я, сам того не зная, разумеется, заслужил подобную несправедливость!..
— Простите, друг мой, однако вы же говорите, что уезжаете… Зачем вы едете?
— Я отправляюсь для выполнения поручения, которое я имел честь получить от короля.
— И для этого вы уезжаете из Парижа? — с озабоченным видом переспросила королева.
— Да, ваше величество.
— Надолго?
— Этого я не знаю.
— Однако еще неделю назад вы отказывались ехать, если не ошибаюсь?
— Совершенно верно, ваше величество.
— Почему же, отказавшись от поездки неделю назад, вы согласились ехать сегодня?
— Потому что за неделю в жизни человека многое может измениться, а значит, он может принять другое решение.
Казалось, королева усилием воли сдержала себя и постаралась ничем не выдать своих чувств.
— Вы едете… один? — спросила она.
— Да, ваше величество, один.
Мария-Антуанетта облегченно вздохнула. Потом, словно устав сдерживаться, она прикрыла глаза и провела батистовым платком по лицу.
— И куда же вы едете? — опять спросила она.
— Ваше величество! — почтительно начал Шарни. — У короля, насколько я знаю, нет от вас секретов. Если королева пожелает, она может спросить у своего венценосного супруга и о цели моей поездки, и о том, куда он меня посылает. Я ни на минуту не сомневаюсь, что король скажет вам все.
Мария-Антуанетта открыла глаза и с изумлением взглянула на Шарни.
— Зачем же мне спрашивать у него, если я могу обратиться с этим вопросом к вам? — проговорила она.
— Потому что эта тайна не моя, а короля, ваше величество.
— Мне кажется, сударь, — высокомерно молвила Мария-Антуанетта, — что тайна короля принадлежит королеве?
— Я в этом не сомневаюсь, ваше величество, — с поклоном отвечал Шарни, — вот почему я осмеливаюсь утверждать, что король без малейших колебаний доверит эту тайну вашему величеству.
— Скажите, по крайней мере, едете ли вы за границу или это будет на территории Франции?
— Только король может дать вашему величеству необходимые разъяснения.
— Итак, вы едете, — проговорила королева, в которой чувство глубокой боли мгновенно возобладало над раздражительностью, вызванной сдержанностью Шарни, — вы от меня удаляетесь, вы, несомненно, будете подвергать себя опасностям, а я даже не буду знать, ни где вы, ни что вам грозит!
— Ваше величество! Где бы я ни был, я буду, и в этом я могу поклясться вашему величеству, вашим верным слугой, преданным вам всей душою; с какими бы опасностями мне ни пришлось встретиться, они будут мне приятны, потому что я буду им подвергаться во имя двух коронованных особ, которых я боготворю!
И граф отвесил поклон, собираясь уйти и ожидая лишь разрешения ее величества.
Королева порывисто вздохнула, едва сдерживаясь, чтобы не зарыдать, и прижала руку к груди, словно пытаясь удержать слезы.
— Хорошо, граф, можете идти, — прошептала она. Шарни еще раз поклонился и решительно шагнул к двери.
Однако в ту самую минуту, как он взялся за ручку, королева воскликнула:
— Шарни!
Граф вздрогнул и, обернувшись, побледнел: королева протягивала к нему руки.
— Шарни, — повторила она, — подойдите ко мне! Он, пошатываясь, подошел к Марии- Антуанетте.
— Подойдите сюда, ближе, — прибавила королева. — Посмотрите мне в глаза… Вы больше не любите меня?
Шарни ощутил, как по телу его пробежала дрожь. Ему на мгновение показалось, что он теряет сознание.
В первый раз в его жизни высокомерная женщина, королева, покорялась ему.
При Других обстоятельствах, в другое время он пал бы пред Марией-Антуанеттой на колени, попросил бы у нее прощения. Но воспоминание о том, что произошло между ним и королем, было еще свежо, и он сдержался. Призвав на помощь все свои силы, он проговорил:
— Ваше величество! После того доверия, после тех знаков внимания, которыми осыпал меня король, я был бы подлецом, если бы проявил по отношению к вашему величеству другое чувство, нежели безграничную преданность и глубокое почтение.
— Хорошо, граф, — отвечала королева. — Вы свободны, идите.
Была минута, когда графа охватило непреодолимое желание броситься к ногам королевы; неискоренимое чувство долга подавило, однако не задушило окончательно еще тлевшую в его душе любовь, которую он считал уже угасшей; любовь готова была вот-вот вспыхнуть с новой, неведомой дотоле силой.
Он бросился вон, прижав руку ко лбу, а другую — к груди, бормоча про себя бессвязные слова, которые, услышь их королева, обратили бы в торжествующую улыбку безутешные слезы Марии- Антуанетты.
Королева провожала его взглядом в надежде на то, что он обернется и вернется к ней.
Но она увидела, как дверь распахнулась перед ним, а потом захлопнулась у него за спиной; она услыхала, как его шаги удаляются в коридоре.
Спустя пять минут после его ухода, когда стихли его шаги, она все еще продолжала смотреть на дверь и прислушиваться.
Вдруг ее внимание привлек шум, донесшийся со двора.
Это был стук колес.
Она подбежала к окну и узнала карету Шарни, пересекавшую Швейцарский двор и удалявшуюся в сторону улицы Карусели.
Она позвонила, явился Вебер.
— Если бы я не была пленницей в этом дворце и захотела отправиться на улицу Кок-Эрон, то по какой дороге мне следовало бы поехать? — спросила она.
— Ваше величество! Вам следовало бы выйти в Швейцарский двор, свернуть на улицу Карусели, потом поехать по улице Сент-Оноре до…
— Хорошо… довольно… Он поехал к ней прощаться, — прошептала она.
Прислонившись лбом к холодному стеклу, она постояла так с минуту, потом продолжала вполголоса, сцепив зубы:
— Однако я должна решить, что мне делать! Затем она прибавила в полный голос:
— Вебер! Отправляйся по адресу: улица Кок-Эрон, дом номер девять, к графине де Шарни; скажи, что я желаю поговорить с ней нынче вечером.
