Чужой сын

Сэм Хайес Чужой сын

Пятница, 24 апреля 2009 года

Прежде чем она успела осознать, что происходит, нож вошел в его тело. Он вонзался снова и снова, оставляя глубокие раны. Они смотрели на него как зачарованные. Время словно остановилось за мгновение до того, как был нанесен первый удар. За мгновение до того, как их жизни изменились навсегда.

Она не знала, как его остановить, не могла его остановить.

Они в последний раз смотрели друг другу в глаза. Роман длиной в секунду. Между ними струилась его кровь. Что он пытался сказать ей в эту секунду?

— Черт!

— Смываемся! — уже на бегу проорал один из парней.

Их кроссовки мелькали белыми сверкающими пятнами, тренировочные штаны блестели от брызг, даже глаза светились от адреналина, наркотиков, алкоголя — чем они там сегодня заправлялись?

Губы ее до сих пор щипало от уксуса, которым были политы чипсы. Как в замедленной съемке, он упал на колени, затем повалился на бок. Как ему удалось простоять так долго? Она попыталась Удержать его, но не смогла, и его голова ударилась об асфальт. Она открыла рот, чтобы закричать, но сил не хватило издать ни звука. Его глаза были широко открыты.

Она пыталась зажать руками ему бок, живот, но ран было слишком много. Она чувствовала на пальцах его кровь, сначала почти обжигающую, но быстро остывавшую.

— Не умирай… — выдохнула она. — Помогите! — Где же все? Все на уроке, кроме них, никто больше не прогуливает. — Я позову кого-нибудь, — она едва владела собой, но не осмеливалась убрать руки, перестать зажимать раны.

Как такое могло произойти?

Его грудь вдруг высоко поднялась и опустилась, будто это был последний вдох в его жизни. Больше он не издал ни звука.

— Помогите! — снова закричала она, вскакивая на ноги.

Она должна предпринять хоть что-то. В отчаянии она огляделась, но никого не увидела. Уродливое здание школы таращилось пустыми глазницами окон, и вокруг ни души. Она выдернула из кармана сотовый, вызвала «скорую», назвала адрес, умоляла их поторопиться. Он умирает. Пожалуйста, скорее!

— Не оставляй меня!

Она снова стояла рядом с ним на коленях, зажимая его раны, как велели по телефону. Его лицо было бесстрастным, лишенным всякого выражения, глаза уставились в одну точку. Казалось, он даже не чувствует боли. А ведь всего десять минут назад они вместе курили и хрустели чипсами из одного пакетика.

— Я не могу без тебя! — выкрикнула она, думая о том, что ей предстоит. Она не вынесет этого в одиночестве. — Я не буду жить без тебя. — Из груди вырывались рыдания, слезы душили ее, мешая говорить. — Ублюдки!

Она даже не заметила, откуда они появились.

— Останься со мной, останься со мной, — снова и снова повторяла она, задыхаясь, дрожа, изо всех сил прижимая ладони к его телу. Да где же «скорая»? Она попыталась сосредоточиться, вспомнить уроки по оказанию первой помощи из прошлого года. А она-то считала, что эти знания ей никогда не пригодятся. — Ладно, ладно. — Сначала надо успокоиться самой. Если так паниковать, ничем ему не поможешь.

Что же она наделала?

— У него шок, — прошептала она, чувствуя, что уже близка к обмороку. Быстро стянула с себя куртку, укрыла его, ощущая, как его трясет, ощущая, как эта дрожь через пальцы поднимается прямо к сердцу.

Она так и не сказала ему, что любит его.

Пятно крови, темной, как сама смерть, проступило на куртке, и тут она услышала вой сирен.

— Слава богу, «скорая»! Только не умирай!

Потом она услышала голоса, ее окружили люди.

— Молодой мужчина, на вид лет шестнадцать или семнадцать… множественные колотые раны в грудь и живот. Большая потеря крови… Давление падает, пульс слабый…

Ее оттеснили в сторону, чтобы врачи могли подойти.

— Пятнадцать, — прошептала она, но никто ее не услышал. — Ему пятнадцать.

— Что происходит? — Мужской голос прозвучал резко и неожиданно. Кто-то схватил ее за плечо. — Да что тут происходит, скажи же наконец! — Он развернул ее лицом к себе. Казалось, сейчас ей влетит за то, что прогуливает. Затем он поднес к уху телефон и прорычал: — Джек, это серьезно, спускайся прямо сейчас.

Мистер Дэнтон, учитель математики.

— Ну?! — Он встряхнул ее. Лицо у него было красным.

— Я… я не знаю, — прошептала она. — Я возвращалась из спортзала и… и просто увидела, что он лежит тут на земле, весь в крови. — Она попыталась сглотнуть. В горле пересохло. Как она могла рассказать им?

Разве она может вообще кому-нибудь об этом рассказать?

Ее уже вовсю трясло. Она уставилась вниз, на пропитанную кровью землю. «Скорая» приехала, ему помогут, а все остальное не важно, верно? Она скажет, что не знает, что произошло, что она тут ни при чем. Она просто пойдет домой, а потом позвонит в больницу и узнает, как у него дела. Все будет в порядке. Все не так плохо, как кажется.

— Ты видела что-нибудь? Драку? Здесь кто-то еще был? Говори!

Она покачала головой, глядя, как санитары поднимают носилки, грузят их в машину.

«Вот черт», — сказал кто-то. Еще кто-то вскрикнул при виде крови на земле. Начала собираться толпа.

К ним спешил директор школы. Изо всех окон здания — нашего корабля, как директор называл его на общешкольных собраниях, — выглядывали лица. Ученики и учителя высыпали на прямоугольный двор, становившийся вольерой для тысячи двухсот подростков во время перемен.

Затем место, где он упал, окружила полиция. Они внимательно рассматривали пятна крови, джинсовую куртку, рассыпанные чипсы. Как будто так могли узнать, что произошло. Они велели всем отступить назад. В этот момент мистер Дэнтон отпустил ее руку, и ей удалось сначала затеряться в толпе учеников, учителей и прохожих, а потом незаметно ускользнуть с территории школы.

Она бежала и бежала и думала о том, что все будет хорошо.

Осень 2008 года

Кэрри Кент изобразила улыбку. Как будто она сама не знает, что делать, черт возьми. Она дотронулась до своего наушника. Режиссер велит копнуть глубже, надавить. Заставь его расколоться, Кэрри. Никакой скидки на возраст или обстоятельства. Она в своей стихии. Она играет с парнем как кошка с мышью. Великолепное шоу. Именно то, чего от нее все ждут.

Будет драка, подумала она. Надеюсь, будет драка. Она обернулась, эффектно