вел во внутренний двор площадью с несколько теннисных кортов. Подруги остановились в центре двора, со всех сторон их окружал серый бетон.
— Никто не станет жить здесь по своей воле, — прошептала Лиа.
— Мой бывший муж живет здесь, — отрезала Кэрри. — И мой сын жил здесь, когда гостил у отца.
Лиа понимала ее гнев. Все складывалось в единую картину: Вестмаунт, шпана, ножи, ее сын. Выбор Броуди. Его вина.
— Я даже не догадывалась, что это за район, — словно в оправдание добавила Кэрри.
Они изучали указатели, размещенные по углам внутреннего двора, чтобы понять, по какой из вонючих лестниц нужно подняться. Почти все указатели были сожжены или разрисованы, но в конце концов им удалось разобраться. Они поднялись на третий этаж, стараясь дышать через рот. По бетонной галерее, переступая через мешки с мусором, велосипеды, огибая маленьких детей, которых выставили из квартир, как нашкодивших щенков, они добрались до нужной двери. Лиа постучала.
— Открыто! — крикнул Броуди.
У него не было сил идти к двери и встречать очередную команду детективов, прибывшую, чтобы покопаться в жизни его сына, перелопатить ее до основания.
Через несколько секунд стало ясно, что это не полиция.
— Кто это? — Броуди прислушался. Принюхался. Напряг все свои чувства. Женщины.
— Ох и ни хрена себе… — тихо произнесла одна из них.
Кэрри Кент, его бывшая жена, стояла в его гостиной и обозревала разруху вокруг. Разруху, которая была домом для него и Макса.
Броуди остался сидеть в кресле. Плевать, что она думает. Только что сбылся его худший кошмар — бывшая жена переступила порог его жилища, — но Броуди чувствовал лишь одно — огромное облегчение. И что бы она сейчас ни сказала, какой бы сенсацией и лакомым куском для желтой прессы ни стала смерть единственного сына Кэрри Кент, он знал, что в душе ее царит то же, что и у него. Абсолютная, всепоглощающая пустота.
— Мы не справились. — Ее голос звучал безо всякого выражения.
— Кэрри… — Это была вторая женщина. Подруга. Броуди говорил с ней по телефону раз или два. Он никогда не забывал голоса.
— Что же мы за родители, раз позволили нашему сыну связаться с бандами и… и… — Броуди представил себе, как она оглядывает его квартиру, не находя слов, что с ней бывало редко. Но Кэрри лишь просто спросила: — Почему?
— Почему, — повторил он.
На диван кто-то сел.
— Как это с нами случилось?
—
— Не знаю, смогу ли я жить без него, — сказала Кэрри.
Броуди подумал, что слова и тон больше подходят для какой-нибудь забитой гостьи из ее шоу.
— Ас ним ты могла жить? — Он знал, что это жестоко, но сказал то, что думал. Макс нуждался в их помощи, а они его не слышали.
— Броуди…
— Не надо, — оборвал он Лиа. Сейчас не до выяснения отношений. Им обоим сейчас нужно только одно — увидеть, как свершится правосудие.
— Мы должны помочь друг другу, — сказала Кэрри.
— Поздновато, тебе не кажется?
— Мы должны быть сейчас вместе, Броуди. С того момента, как появился Макс, мы с тобой связаны. Как бы мы ни отдалились друг от друга.
Смех Броуди прозвучал неуместно.
— Связаны? Отдалились? Да ты вообще понимаешь, о чем говоришь? Ты живешь в этом твоем идеальном мирке, который ты вокруг себя возвела. Ты хоть раз задумывалась о том, насколько мы трое действительно далеки друг от друга… или были далеки?
Он вскочил и беспокойно прошелся по комнате. Жаль, что он не может схватить какую-нибудь вазу и швырнуть ее об стену. У него нет ваз.
— Сейчас не время ссориться. Мы должны выяснить, что произошло. Кто сделал это.
— Она права. — Голос Лиа.
— Полиция тебя уже допрашивала? — спросил Броуди.
— Да. А тебя?
— Очень коротко. Думаю, они не знают, с какого конца взяться.
— У них есть свидетель, — сказала Кэрри. — Ты знаешь, кто это?
— Нет. — Броуди остановился.
— Я хочу поговорить с ним. Мне нужно с ним поговорить.
Броуди понял, что она пытается сдержать слезы.
— Может, предоставить дело полиции?
Кэрри ответила не сразу — собирается с мыслями, решил Броуди. Не хочет плакать в его присутствии.
— Мы не можем просто сидеть и ждать, — наконец произнесла она.
Броуди представил себе, как его бывшая жена, маленькая, хрупкая, с покрасневшими от слез глазами, сидит на диване, — но тем не менее даже сквозь отчаяние он уловил отголоски былой Кэрри Кент. Той Кэрри Кент, у которой всюду связи, в том числе и в полиции. Да. Он тоже не сможет сидеть и ждать новостей. Если у них и осталось что-то общее, то это потребность докопаться до истины, будь то в работе или в жизни.
— Макс пару раз приводил сюда девушку. — Броуди сомневался, что Кэрри это известно.
— Девушку? Когда?
— Это началось прошлой осенью. Он мало о ней рассказывал.
— Он называл ее имя?
— Нет. — Броуди ни о чем не спрашивал сына. Просто раза два он чувствовал в спальне незнакомый запах — не духов, а скорее лака для волос, косметики, стирального порошка. Но он хотел, чтобы Макс сам рассказал ему, когда будет готов.
— Мне нужно вернуться в школу, — решила Кэрри.
Человек действия, она просто не могла сидеть сложа руки. Давно, в их прошлой жизни, если что-то шло не так, Кэрри тут же бросалась все исправлять.
— Ты поедешь со мной? — спросила она.
— Кэрри, может, сегодня уже не стоит? — с сомнением спросила Лиа.
— Поеду, — без колебаний сказал Броуди.
С «мерседесом» за время их отсутствия ничего не произошло. Лиа села за руль, Броуди — на пассажирское сиденье. Кэрри открыла ему дверь, помогла пристегнуться. Она сама удивилась, как естественно это у нее вышло. Ведь после того, как он ослеп, они прожили вместе всего несколько месяцев.
— Говорите, куда ехать, — сказала Лиа.
— Прямо, к железнодорожной станции. Там направо. — Броуди объяснял уверенно, будто точно знал, как стоит машина.
Через пять минут они въезжали на школьную парковку.
Кэрри много раз приходилось вместе со съемочной группой сопровождать семью жертвы к месту преступления. Чаще всего речь шла об автокатастрофе, пьяной потасовке, разбойном нападении или изнасиловании. Оператор знал, что сначала нужен панорамный кадр, букеты цветов, записки, плюшевые
