– Мы не должны поддаваться! – кипятился он. – Уйдем на другой канал. Громко, со скандалом. Черта с два, что у них получится без нас. Название они захапали? Пусть! Было – «Вот так история!», мы назовемся «Вот такая история!». Посудимся, если они захотят, нам не впервой!
Я услышал, как застонала Светлана – едва различимо. Ей действительно было сейчас очень плохо. Только вчера она похоронила мужа.
– Чего нам прыгать? – спросил Кожемякин. – Алекперов бабки платит – зачем же ссориться?
– Сколько можно! – крикнула Светлана. – Я умоляю вас – прекратите! Прекратите! Прекратите!
Было похоже на истерику. Я обнял ее и привлек к себе, потому что боялся, что она рухнет на пол, потеряв с этим криком все силы.
– Ты не должна была молчать! – зло сказал Демин. – Там, у него в кабинете! Должна была бороться!
– За что бороться? – тихим и страшным голодом спросила Светлана. – За деньги? За возможность хапать?
Демин хотел что-то ей сказать, но не успел.
– Я ненавижу тебя! – крикнула Светлана.
Я чувствовал, как она дрожит.
– И всех вас тоже ненавижу! Потому что это вы убили Сергея! Вы! Вы! Вы!
Она так страшно кричала, что у меня волосы на голове зашевелились.
Глава 37
Марина объявилась в моей квартире поздним вечером. Неожиданно, без предупреждения. Просто пришла и позвонила в дверь.
– Ты?! – восхитился я.
Марина переступила порог и обвила мою шею. От нее исходил сладковатый запах. Запах любви. Я взял ее на руки и понес в комнату. Уже на диване я почувствовал, что на ней нет ничего, кроме коротенькой юбочки и полупрозрачной футболки.
– Я так спешила к тебе, – прошептала она, – что не все успела надеть.
А глаза смеялись. Такую я ее любил – безумно. Она была податлива и хотела ласки. Саша, наверное, оказался никудышным супругом.
– Ты сошел с ума, – определила Марина.
Это были ее последние слова. После них – только горячее дыхание и стоны. Мы оба были голодны и никак не могли насытиться.
Она, оказывается, оставалась у меня на всю ночь. Такого еще не бывало. Я едва не скатился с дивана, когда услышал об этом.
– Ты серьезно? – осведомился я.
– Конечно.
– Поссорилась с Сашей?
– Он уехал в командировку. Вернется завтра днем.
Я счастливо засмеялся. Это был верх блаженства.
– Ты меня лечишь, – признался я. – Было так муторно, но вот ты пришла, и все изменилось.
– А что плохого-то было?
– На работе у нас жуткая обстановка. У всех нервы на пределе. Постоянная грызня, какие-то дрязги.
– Это все из-за смерти Самсонова?
– В общем, да.
– Решаете, кому быть главным?
– И это тоже, – вздохнул я. – Но основная причина не в том.
– А в чем же?
– Убийца Самсонова – среди нас.
– Кто? – вскинулась Марина.
– Если бы знать. Расклад такой, что никто из посторонних убить не мог. Значит, кто-то из нашей компании. И вот этот гад затаился, ведет себя, как все, и из-за него мы друг друга подозреваем, и это так мерзко! Встречаешься с человеком взглядом, а в том взгляде – ложь и страх.
Меня даже передернуло, как только я вспомнил свои мучения. Марина осторожно, по-матерински, погладила меня по голове.
– А я слышала, что убийцу уже арестовали.
– Да он такой же убийца, как все мы! – с досадой сказал я. – Против него ничего нет! И вся его вина заключается в том, что он, получив от Самсонова по физиономии, пригрозил тому отомстить. И умудрился это сделать за пятнадцать минут до убийства.
– Значит, все-таки он?
Я покачал головой:
– Уж если человек решился на убийство, то не будет кричать об этом, да еще при свидетелях.
– А если он был так взбешен?
– Он убил бы Самсонова прямо там, на месте. Правильно?
Марина участливо заглянула мне в глаза:
– Может, тебе уйти оттуда?
– Куда?
– Куда угодно. В таких случаях тянуть нельзя.
Я не мог уйти. И объяснить причины тоже не мог. Только буркнул:
– Посмотрим.
Марина прижалась ко мне. Она была теплой и очень ласковой. Дарила спокойствие и без особого труда делала счастливым.
– Я люблю тебя, – произнес я.
Она даже не пошевелилась.
– Ты слышишь?
Кивнула, но так и не повернула ко мне своего лица. Ее голова покоилась на моей груди, и в какой-то момент я вдруг почувствовал теплую сырость, как будто мне на грудь кто-то брызнул парным молоком. Я резко приподнялся и развернул Марину. Она плакала. Совершенно беззвучно – только слезы катились по щекам.
– Что случилось?
– Ничего, – всхлипнула она и улыбнулась сквозь слезы. – Просто сегодня ты сказал мне это в первый раз.
– Разве это такая уж трагедия?
Она снова улыбнулась:
– Нет. Но я не думала, что когда-нибудь этого дождусь.
– Это так важно для тебя? – изумился я. – По-моему, все было ясно и без слов.
– Ясно, конечно. Но хотя бы ради приличия мужчина сначала говорит, что любит, а уже потом – постель и все такое прочее.
– Мужчины действительно говорят это только ради приличия. Потому что все равно всегда подразумевается постель.
Я говорил насмешливо, стараясь тем самым скрыть собственное смущение и растерянность.
– Так что у нас с тобой, по крайней мере, все искренне, без притворства.
Марина покачала головой.
– Тебе никогда не понять женщин, – прошептала она.
Что правда, то правда. Познав ее смелость и напор едва ли не с первых дней знакомства, я и представить себе не мог, что слова имеют для нее хоть какое-то значение. Склонился над ней и стал поцелуями осушать ее слезы. Она затихла и даже, как мне показалось, перестала дышать.
– Люблю тебя, – сказал я. – Наверное, только сейчас сам это понял.
Просил прощения за собственную толстокожесть.
– Я думал, что все продлится очень Недолго. Побудем вместе и разбежимся. Я уеду.
