которых работают подчинённые ему в данной стране дипломатические сотрудники.
Показательным примером того, как много в дипломатии зависит от личности посла, явилась, по выражению В. Н. Ламздорфа, «пресловутая миссия Н. В. Каульбарса[52] (1842–1905) в 1886 году» в Болгарию. Полковник и барон Николай Васильевич прибыл в страну в качестве представителя русского правительства после отречения от болгарского трона князя Александра Баттенбергского (1857–1893). В Болгарии было учреждено так называемое регентство, состоявшее из антирусски и прогермански настроенных государственных деятелей типа премьер-министра Стефана Стамболова (Стамбулова) (1854–1895), но последнее время предпринявшее робкие шаги по сближению с Россией. Наши отношения с Болгарией можно было ещё спасти, но всё испортил «решительный» Каульбарс. Слепо следуя инструкциям Александра III и игнорируя все указания министра Гирса, он стал бесцеремонно вмешиваться во внутренние дела страны и повёл себя по отношению к болгарам так грубо и так бесцеремонно, что вызвал раздражение даже пророссийских кругов. Тем не менее, «чем больше он делал глупостей по собственной инициативе, тем больше его ценил и одобрял государь», — читаем мы в дневнике Ламздорфа. Через два месяца Каульбарс был вынужден бежать из Болгарии, отдав приказ покинуть страну всем военным и дипломатам. Болгария на многие годы осталась без русского влияния и постепенно сползла к антирусскому союзу с Австро-Венгрией и Германией. Такой может быть разрушительная сила неумелой дипломатии.
Поэтому правильный и точный подбор кандидатуры посла — одно из важных составляющих успешной политики Министерства иностранных дел и главы государства в отношении той или иной страны. В вопросе о том, должен быть посол профессиональным дипломатом или нет, является спорным — главное, чтобы он обладал необходимыми качествами. В некоторых случаях непрофессионал может иметь целый ряд преимуществ перед своим коллегой, работавшим до своего назначения исключительно на ниве дипломатии. Российские императоры и канцлеры в целом понимали это и в своей практике подбора кандидатур послов руководствовались в основном практическими соображениями — естественно, по своему разумению. Так что в истории царской дипломатии были и блестящие послы, и послы посредственные, и откровенно никудышные.
Послы назначались в посольства, в то время как посланники возглавляли миссии. Как мы уже знаем, посольства являлись дипломатическими представительствами более высокого ранга, чем миссии. Согласно решениям Венского конгресса 19 марта 1815 года, послы являлись представителями великих держав в великих же державах. Венский конгресс признал активное и пассивное право (то есть по их усмотрению) иметь посольства лишь за Россией, Австрией и Англией, остальные страны должны были довольствоваться миссиями. Впоследствии это право распространилось на Турцию, Германию, Италию, Испанию, США, Японию и до известной степени — на Аргентину, Мексику, Бразилию и Чили.
При Александре I за границей работало 24 посла и посланника: чрезвычайные и полномочные послы в Лондоне и Париже; чрезвычайные и полномочные посланники в Вене, Берлине, Стокгольме, Копенгагене, Дрездене, Мюнхене, Карлсруэ, Франкфурте-на-Майне, Риме, Неаполе и Турине; министры-резиденты[53] в Гамбурге и Кракове и временные поверенные в делах в Гааге, Штутгарте, Флоренции, Берне, Лиссабоне и Тегеране. В последующее время эта структура российских загранучреждений больших изменений не претерпит.
Направление в страну посла или посланника зависело не только от значения и мощи государства, но и политической конъюнктуры: в Вене с 1801 по 1808 год пребывали послы, а в 1810–1822 годах — посланники; в Париже с 1807 по 1812 год — послы, с 1814 по 1821 год — посланник, а после этого — снова посол.
Назначать посла можно, разумеется, в страну, которая дипломатически признана, то есть если установленная в ней власть легитимна, законна и признана хотя бы большинством государств мира. В 1910 году в Португалии произошла революция, в результате которой король Мануэль И был свергнут, а в стране была установлена республика. Прошёл почти год, прежде чем Николай II, дождавшись положительной международной реакции на это событие, не соизволил признать новый режим. И тогда поверенному в делах в Лиссабоне, надворному советнику Талю поступило шифрованное (№ 1340 от 16/23 сентября 1911 года) указание:
«Ввиду сообщённых Вами сведений о признании Португальской республики всеми державами, Государю Императору благоугодно было соизволить на признание[54] новаго государственнаго строя Португалии.
Вам поручается поэтому устно передать Министру Иностранных Дел о признании Императорским правительством Португальской республики и затем вручить ему ноту о признании, в согласии с образом действий других монархических держав по этому поводу Можете следовать их примеру во всех представляющихся случаях».
Поверенный в делах Таль шифровкой от 17/30 сентября так же ёмко и лаконично доложил в Санкт- Петербург, что поручение выполнено и что «Министр Иностранных Дел Г. Чага просил передать живейшую признательность и уверения, что правительство Португалии высоко ценит доверие, оказанное ему императорским правительством».
Если перевести это на обычный русский язык, то можно сказать, что реакция господина Г. Чага на запоздалое признание Россией португальского режима, мягко говоря, была довольно прохладной. И это естественно: российский самодержец оказался последним в череде монархов, который «благоугодно соизволил» признать, наконец, режим, давно признанный всей Европой. Впрочем, для такой солидной державы, как Россия, торопиться в этом вопросе нужды не было. Но временный поверенный в делах Таля после этого демарша должен был испытать учащённое сердцебиение: у него были все шансы стать первым русским посланником в Португальской республике.
Как мы увидим далее, больших интересов в Португалии у России тогда не было, и открытие миссии в Лиссабоне имело скорее престижный, нежели деловой интерес. Молодой дипломат И. Я. Коростовец, работавший в Лиссабонской миссии, не находил для себя занятий и умирал от скуки.
Прославленный генерал А. П. Ермолов (1777–1861) в апреле — августе 1817 года возглавил посольство в Персию, главной задачей которого было установление с этой страной дипломатических отношений после военных действий. Русская армия нанесла персам сокрушительное поражение, и теперь посольству Ермолова предстояло учредить в Тегеране постоянную русскую миссию и решить некоторые другие важные задачи: нейтрализовать попытки персов вернуть обратно отданные России территории, открыть торговые конторы для русских купцов и промышленников, добиться нейтралитета Персии в русско- турецком конфликте, ограничить влияние англичан в стране и собрать необходимые разведданные.
Генерал не был профессиональным дипломатом, но это был умный и просвещённый человек, и он блестяще выполнил поставленную перед ним задачу, действуя по обстоятельствам и используя все средства для воздействия на персов. Восточной хитрости он противопоставил мощь и авторитет России, природный русский ум и умение использовать уязвимые места в позиции персидских дипломатов.
Прежде чем назначить посла в какую-нибудь столицу, Министерство иностранных дел должно удостовериться, что он будет там персоной желательной, на языке дипломатии —
После предварительного согласования посол получает от своего государя или главы государства
