«Салонные дипломаты»). Последний царский посланник в Лиссабоне П. С. Боткин был озабочен разоблачением в рядах дипломатов масонов. По его мнению, Извольский тоже был масоном и весьма высокой степени. На вопрос, принадлежит ли его последователь на посту министра иностранных дел Д. С. Сазонов тоже к этому тайному ордену, Боткин отвечал:
— Если масон, то низшей категории, из несознательных.
По-видимому, мания подозрительности Боткина основывалась на старых ассоциациях о принадлежности членов высшего русского общества начала XIX века и особенно дипломатов к различным секциям общества «свободных каменщиков». После Наполеоновских войн увлечение в России масонством стало повальным. Масоном, кстати, был и наш уважаемый А. С. Грибоедов.
Посольства и послы всегда являлись объектами, притягивающими к себе внимание различных авантюристов, прожектёров, философов, анонимов и просто жуликов. Внимание автора привлёк документ — анонимный донос, поступивший из Берна. На конверте, в подражание чеховскому Ваньке Жукову, был написан адресат: «Россия, Петроград». Тем не менее письмо, составленное на немецком языке явно не носителями этого языка и подписанное загадочным именем «Дезидериум», дошло куда нужно.
В письме сообщалось, что секретный архив русской миссии в Берне хранится на руках вольнонаёмной служащей миссии и что мать одного из секретарей миссии проживает в Германии и имеет к указанному архиву доступ. Департамент сделал запрос в Берн, на который советник-посланник миссии в Швейцарии дал разъяснение. Согласно ему архив хранится в железном сейфе, ключи от которого на руках у 1-го секретаря миссии. В Германии же интернирована мать одного из внештатных сотрудников — она не успела выехать из страны. Анонимный донос, по мнению, советника-посланника, составлен «Бернским Комитетом помощи России», в котором работали одни евреи, и с ними миссия недавно порвала все отношения. Анонимы слышали звон, но не знали, где он.
Послы довольно часто конфликтовали с военными агентами. В большинстве случаев последние имели собственный взгляд на развитие событий, который шёл вразрез с точкой зрения «гражданских лиц». Так, в Токио военный агент Ванновский был буквально на ножах с послом Извольским из-за того, что посол очень спокойно смотрел на милитаризацию Японии и не видел в ней никакой угрозы для России. То же самое происходило в Берлине между умным и деятельным послом графом Павлом Андреевичем Шуваловым (1830–1908)[67] и не менее талантливым военным агентом (1879–1886) князем Николаем Сергеевичем Долгоруким (1840–1913), по кличке «Ники»[68] . Они тоже по-разному воспринимали внешнюю политику Австро-Венгрии и пытались донести свою точку зрения до государя. В Сеуле между временным поверенным А И. Павловым и военным агентом фон Раабеном произошла дуэль, имевшая, правда, не деловую, а романтическую подоплёку.
В задачу царских послов часто входила задача наблюдения и присмотра за некоторыми вышедшими из-под контроля членами царской семьи, а также за другими одиозными личностями, наносящими вред престижу России. Так, послу в Вашингтоне Ю. П. Бахметьеву (1846–1928) пришлось иметь дело с укрывшимся в США известным проходимцем иеромонахом Илиодором[69]. В частном письме от 11/24 сентября 1916 года своему товарищу в Петроград он писал: «Мы провели две довольно беспокойные недели по случаю появления Илиодора. Действуя сперва по указанию Министра, я было устроил и выкуп его 'материала', и остановку публикаций, и отправку его в Россию, думал, что там он будет уже не зловреден и что его можно будет где-нибудь посадить на 'покой', но новое решение всё изменило, и теперь мы можем ожидать всяческих возможных пакостей в газетах или даже на сцене!»
А монах-расстрига как будто издевался над российскими властями и пренебрегал всякими условностями, только бы насолить им как следует.
«Вы сами знаете, — продолжал жаловаться на свою горькую участь Бахметьев, — что здесь нет ни цензуры, ни административных порядков, ни даже обыкновенного приличия, и что всякий волен писать и изображать, что ему угодно». Далее посол предрекает, что пакости Илиодора превзойдут те, которые уже были вызваны в Штатах публикациями о похождениях Григория Распутина. «Эти, вероятно, будут ещё поколоритней, и нам останется только пожимать плечами и объяснять, что с шалым расстригой и его выдумками мы не можем иметь дела», — вздыхает посол. Чтобы не быть голословным, он прилагает к письму образчики колоритных выступлений Илиодора, помещённых в журнале «Метрополитен»: «И это ещё 'приличный' журнал, принадлежащий элегантному Гарри П. Уитни», который дал себя уговорить послу и вернул рукопись Илиодора в русское посольство. А вот что напечатает Хёрстовская пресса, то это посол даже и представить не может!
Заканчивает Бахметьев своё письмо, тем не менее, оптимистично. Он уверен, что в конечном итоге ему удастся «прижать» зловредного монаха — ну хотя бы с помощью капитана Гаунта, «начальника английской тайной агентуры». Бедный Бахметьев: как бы сотрудник английской разведки СИС не подложил ему более грязную свинью, нежели наш русский монашек[70].
Послов нередко просили о помощи и частные лица, и общественные организации из России. В 1894 году к послу в Париже А. П. Моренгойму обратилась председательница Дамского благотворительного кружка Мария Батурина с просьбой взять под своё покровительство благотворительный «Кружок русских дам» в Ницце. После смерти в 1885 году учредительницы кружка королевы Вюртембергской Ольги Николаевны общество в Ницце осталось без присмотра. На письме чьим-то твёрдым почерком оставлено примечание: «М. Д. Батуриной, 14/26 апреля, № 460: Посол принимает 'Кружок' под своё покровительство и благодарит его членов».
В адрес поверенного в делах в Мексике Ф. К. Ганзена поступило заинтересовавшее нас письмо следующего содержания (орфография подлинника, естественно, сохранена):
Предприимчивые остзейцы уже присмотрели участки земли на юге штата, вступили в контакт с его губернатором и пребывали от контактов с местными властями в восторге. Но они предусмотрительно завязывают отношения с влиятельным соотечественником-дипломатом, который может оказать содействие в эксплуатации «коффейных плантаций» и прочих «произведений» Мексики.
Русские послы в Париже, Вене, Берлине и Лондоне считались неофициальными региональными руководителями целого ряда миссий, расположенных в других странах, политика которых в определённом смысле тяготела либо к Франции, либо к Австро-Венгрии, либо к Германии, либо к Великобритании. Посланники в этих странах должны были информировать своих «старших» коллег о наиболее важных событиях в своих странах и вообще оказывать им любые другие услуги. В июне 1894 года министр-резидент при Ватикане и будущий министр А. П. Извольский направил послу в Лондоне Е. Е. Стаалю следующее уведомление:
Примерно такое же «письмо вежливости» с сообщением об аккредитации при дворе сербского короля Александра поступило в адрес Е. Е. Стааля в июне 1898 года от посланника в далёком Белграде Жадовского.
Многие послы были хорошими наставниками — наставничество, в условиях отсутствия надлежащей
