— При всем моем уважении к вашей деятельности полиграф-эксперта, насколько я понимаю, это не основное ваше занятие?
— Нет, — сказал он, — не основное.
— Вы аптекарь?
— Я фармацевт.
— Бо?льшую часть доходов вы получаете от своей деятельности аптекаря — простите, фармацевта?
— Да.
— Когда я говорю «бо?льшую часть», я имею в виду 99 %. Это правильно?
Лоулор кивнул.
— За проведение тестов вам не платят, не так ли?
— Да, я занимаюсь этим бесплатно, чтобы помочь правосудию.
— Но ведь многие другие специалисты тоже проводят тесты для представителей власти?
— Да.
— И многие из них берут плату за эту работу, так?
Лоулор снова кивнул.
Теперь я был готов вернуться к «Руководству». Предыдущие показания давали основание считать, что вследствие злоупотребления алкоголем и (судя по намекам) чрезмерного пристрастия к прекрасному полу Эджерли во время допросов бывал далеко не в лучшей форме.
— Мистер Лоулор, — спросил я, — это правда, что в то утро, когда вы тестировали Джорджа, он выглядел, скажем, несколько с похмелья?
— Может быть.
— Он вам сказал, что почти не спал в ту ночь, правильно?
— Кажется, он об этом упоминал.
— Вам хотелось, чтобы тесты были сделаны как можно точнее?
— Разумеется.
— И вы хотели, чтобы они были объективны?
— Я всегда стараюсь быть объективным.
Я повернулся к столу защиты и взял килеровское «Руководство».
— В этой книге, — сказал я, взмахнув рукой, — в этой самой книге говорится, что проводить тестирование можно только в том случае, если испытуемый как следует отдохнул и находится в хорошем физическом состоянии. Вы знаете об этом, не так ли?
Лоулор взглянул на Монарски.
— Кажется, там об этом говорится.
— И вы с этим согласны?
— Да, пожалуй.
— Тем не менее вы провели тестирование Джорджа Эджерли, зная, что он не отдохнул и не находится в хорошем физическом состоянии?
Молчание.
— Это дело об убийстве, мистер Лоулор; вы провели полиграф-тестирование, зная, что физическое состояние испытуемого не соответствует требованиям? Вы поступили так, зная, что речь идет об убийстве?
— Мне не сказали, что речь идет об убийстве, — холодно ответил он. — Я думал, что дело касается просто исчезновения человека.
— Вы хотите сказать, мистер Лоулор, что, когда вы тестировали обвиняемого, вы не знали, что он подозревается в убийстве своей жены? Я вас правильно понял?
— Ну, да — в некотором смысле. То есть, я хочу сказать — я мог исходить только из того, что мне сообщили.
— Ну, конечно, — с сочувствием заметил я, — если бы вы знали, что речь идет об убийстве и вам придется давать показания в суде, вы бы стали настаивать на более строгом соблюдении правил проведения тестов, не так ли?
— Да, — подтвердил Лоулор, — именно так.
Я решил остановиться.
Время подходило к утреннему перерыву. Я еще ни слова не сказал о графиках Лоулора, а между тем мне до смерти хотелось бы взглянуть на них.
— Кстати, мистер Лоулор, — сказал я, — у вас с собой эти графики, или что вы там составили по тестам, которые проводили с подсудимым в связи с делом об исчезновении?
Лоулор достал две полиграммы.
В 11.30, после полуторачасового перекрестного допроса, судья Дьюинг объявил перерыв. У меня было 15 минут на то, чтобы посмотреть графики и список вопросов, которые задавались Эджерли.
При внимательном взгляде на графики становилось ясно, что Эджерли имел основания для жалоб. Данные были слишком неубедительны, чтобы экспертиза могла давать какие-либо заключения.
После перерыва мы с Лоулором обсудили принципы тестирования и устройство трехкомпонентного полиграфа. Лоулор использовал прибор для измерения давления и пневмограф, но не гальванометр. Дело в том, что в полиграфах первых выпусков его не было и некоторые специалисты сомневались в целесообразности его применения. Но я отнюдь не собирался сообщать об этом.
— Итак, вы сказали, мистер Лоулор, что в вашей машине три самописца?
Лоулор слегка смутился.
— Да, — ответил он, — три.
— И, когда вы учились в Килеровской школе, вас обучали пользоваться всеми тремя?
— Да.
— Я обратил внимание, что при тестировании обвиняемого вы предпочли не использовать гальванометр, принцип действия которого вы изложили ранее. Это так?
— Да, я им не воспользовался.
— Объясните присяжным, почему.
Я рисковал. Обычно ведущий перекрестный допрос избегает вопросов «что», «где», «когда», «как» и «почему», любой из которых дает свидетелю, особенно эксперту, слишком большие возможности. Но я чувствовал, что Лоулор не сумеет выбраться из того угла, в который я загнал его.
— Я считаю, — сказал он, — что гальванометр мало что дает для теста и даже может внести в него путаницу. По надежности его нельзя сравнить с двумя другими компонентами, и я не люблю полагаться на его данные.
— Но вас обучали им пользоваться?
— Да.
— Правильно ли я понял, мистер Лоулор, причиной, по которой вы отказываетесь от ГКР, является опасение, что вы не сможете достаточно компетентно расшифровать результаты исследования? Что вы их не понимаете?
— Ничего подобного! Я прекрасно в этом разбираюсь.
Я повернулся к графикам, которые приколол на школьную доску, поставленную возле места для дачи свидетельских показаний так, чтобы было видно присяжным. Ничто не раздражает присяжных больше, чем адвокат, пространно обсуждающий фотографию или документ, который они не могут увидеть.
Я попросил Лоулора указать на графиках те места, где, по его мнению, Эджерли не говорил правду об исчезновении своей жены. Он указал несколько.
— Вы не сомневаетесь, мистер Лоулор, что обвиняемого зовут Джордж?
— Нет… у меня нет оснований сомневаться.
— Вы можете указать на графике то место, когда вы задали ему вопрос: «Вас зовут Джордж?»
Лоулор взял указку и исполнил мою просьбу.
— Я вижу, что, когда вы задали этот вопрос, у обвиняемого отмечен подъем давления, — продолжал я. — Вы полагаете, он сказал неправду?
— Нет, — ответил Лоулор, — я не считаю, что это означает обман.
