мир переворачивается вверх дном, а сделать ничего нельзя.
Элла пожала плечами:
— Наверное… В общем, я согласилась участвовать в одном джазовом фестивале, на который мы раньше всегда ходили с Крисом и нашими друзьями. Это заняло всего лишь пару часов. Дэн спокойно проспал все это время сбоку от сцены под присмотром моей подруги. — Она закрыла глаза. — Последствия были ужасны. Меня обвинили в безответственности и назвали плохой матерью, которая таскает за собой ребенка бог знает куда. Я пыталась объяснить им, что рядом с ним была моя подруга, да и я сама видела его со сцены, но все без толку. Они были уверены, что мне нельзя доверять воспитание их внука. — Женщина сжала чашку. — Потом они подключили своих адвокатов и… всем скопом насели на меня. — Элла, не отрываясь, смотрела на пляшущие язычки пламени, ее голос стал хриплым. — Думаю, нетрудно представить, какую картину можно нарисовать при желании. Пока не вышла замуж, я, можно сказать, жила на колесах, переезжая из города в город и зарабатывая себе на жизнь. — Она подняла руку и начала перечислять по пальцам: — Формально я не имею никакого образования, хотя говорю на нескольких языках, читаю ноты с листа и без труда импровизирую на любую тему. Никаких сбережений, конечно. Никакой пенсии. Никакой страховки. И никакого дома. Сложи все это вместе, и любой судья задумается, не лучше ли передать ребенка родственникам, чем оставлять с легкомысленной мамашей.
Себ придвинулся еще ближе, их лица оказались на расстоянии нескольких дюймов.
— И что ты сделала?
На ее лице появилась лукавая улыбка.
— Я сделала то, чего никогда не делала раньше. Я дала им отпор. Это было трудно. — Она усмехнулась. — В общем, в конце концов я убедила их, что смогу содержать себя и ребенка без посторонней помощи. Но в наших отношениях до сих пор далеко не все гладко.
Она повернула руку Себа ладонью вверх и прочертила кончиком пальца линию жизни. Мужчина втянул в себя воздух, когда приятная дрожь пробежала от руки к той части его сердца, которая, как он думал, уже давно скрыта за барьерами, воздвигнутыми работой и бесконечной гонкой за успехом.
— Я не виню Мартинезов. Я никогда их не винила. Они потеряли сына и хотели для Дэна только самого лучшего. А возможно, и для себя тоже.
— А как же ты, Элла? Они хотели, чтобы Дэн рос без матери?
— Не знаю. Но я понимаю, почему они так поступили… Теперь понимаю. У меня ушло на это несколько лет.
— Значит, ты их оправдываешь?
— Нет, — возразила молодая женщина. — Как только я попыталась сосредоточиться на том, что лучше для Дэна, то сразу двинулась вперед. Ведь мне пришлось доказывать, что я могу сама заботиться о ребенке и оплачивать счета. Обеспечить ему дом, школу, медицинское обслуживание. Все это дает постоянная работа. Или счет в банке.
— У тебя что, совсем не было сбережений?
Элла поморщилась:
— Пенсии и сбережения — для тех, у кого есть постоянная работа… Так что для меня эти шесть месяцев были очень трудными. Я покинула Барселону совсем другим человеком, не имеющим ничего общего с той девочкой, которая готова была петь и играть каждый вечер просто потому, что ей это нравилось. Одним словом, я изменилась. Очень. — Она замолчала и посмотрела на Себа, который, затаив дыхание, ждал, что последует дальше. — Короче говоря, я превратилась из девочки, готовой по первому зову сорваться с места, в одинокую мать, которой приходилось отдавать все внимание и время ребенку, если она хочет сохранить его. Мне нужно было найти работу. Причем найти быстро.
— И тогда ты встретила Николь?
Она кивнула.
— Точнее, я встретила одну из ее подруг на джазовом фестивале в Авиньоне. Мои родители выступали там, ну я и поехала туда на поезде вместе с Дэном. Эта женщина спросила, не знаю ли я кого- нибудь, кто мог бы поработать экономкой в доме ее подруги. Ура! Я обожаю готовить. Ну а следить за домом достаточно легко. Таким образом, через два дня у меня была крыша над головой и постоянная зарплата. И в Барселону мы больше не возвращались. Ну вот, теперь у тебя есть краткое жизнеописание Эллы Джейн Бейли Мартинез. Извини, тебе наверняка было скучно. Может, во всем виноват мистраль? Некоторых людей он делает меланхоличными.
— И заставляет бояться будущего?
Элла сжала губы:
— Я не в силах изменить прошлое, зато будущим могу управлять, верно? — Она улыбнулась.
— Значит, ты готова пойти со мной на первый ужин за… Сколько прошло лет? Четыре года? Ну, это просто возмутительно! — Себ заметил ее смущение и улыбнулся. — Как раз сейчас где-то рядом проходит музыкальный фестиваль. Днем я буду в Монпелье — мне нужно проверить несколько ниточек, которые, возможно, приведут к Андре Морелю. Не присоединишься ли ты ко мне завтра вечером — ах да, сегодня вечером, — чтобы послушать музыку и поужинать? Думаю, это может стать первым шагом на пути в будущее. Возможно, ты получишь удовольствие.
— Ты хочешь пригласить меня на ужин? — спросила она, прищурившись. — Если это из жалости, вызванной той печальной историей, которую ты из меня выжал, то — нет.
Себ приподнял пальцами ее подбородок:
— У меня тоже давно ничего не было. — Его голос звучал очень мягко. — Я прошу тебя просто поверить мне. Можешь ли ты это сделать? Поверить, что я хочу быть с тобой?
И прежде чем она успела ответить, он наклонил голову и провел губами по ее губам, коснувшись языком рта. А затем принялся осторожно целовать шею, боясь разрушить ту связь, которая, казалось, уже соединяла их. Потом его губы скользнули по щеке Эллы, и он слизнул соль ее высохших слез.
Чуть отстранившись, он обхватил ладонями ее лицо:
— Так, значит, — да? — И собрался снова поцеловать ее.
В это мгновение дали ток. Свет электрических ламп наполнил комнату ослепительным сиянием. Зажмурившись, Элла спрятала лицо у него на груди.
— Я думаю, это знак, — улыбнулся Себ, крепче обнимая женщину. — Ты сказала сегодня утром, что, вероятно, нас ждет интересный день. Теперь я просто не могу дождаться, что принесет нам завтра.
Себ выключил мотор, откинул голову и закрыл глаза.
Он чувствовал себя вымотанным. И физически, и морально.
После череды событий предыдущего дня ему так и не удалось заснуть, и, проворочавшись несколько часов, он наконец, признав поражение, включил ноутбук и начал разбирать почту. Соединение было медленным. Гораздо более медленным, чем то, к которому он привык.
Сделка с «ПСН-Медиа» еще не стала достоянием гласности, но это пока. В понедельник утром репортеры всех финансовых газет кинутся искать встречи с ним, чтобы взять интервью. И, разумеется, нужно будет сказать о его команде. Мэтт уже сделал запись на видео, но этого, конечно, недостаточно.
Провести весь день, колеся по Лангедоку от одной семьи Морелей к другой, было для Себа неслыханной роскошью, даже если то и дело приходилось отвечать на бесконечные телефонные звонки. Тем не менее выяснить, кто его отец, — сейчас самое важное.
Рассказ Эллы открыл окно для его собственных вопросов. Он мог бы нанять частного детектива и провести подробное расследование. Однако Себ не сомневался, что семья Морель охотнее расскажет ему правду, если он представится как сын Хелен.
И он не ошибся.
Себу удалось собрать клочки воспоминаний тридцатилетней давности в единую картину.
Теперь он знал, что случилось. И почему.
И он спешил поделиться своим открытием с Эллой. Она была единственным человеком, кому он хотел это рассказать.
Ее доверие связало их, и эта связь не оборвется даже тогда, когда он уедет в Сидней.
Себ глубоко вздохнул. Его новости могут подождать. Это его проблемы. Его прошлое.
Элла Мартинез заслужила хотя бы один вечер счастья, прежде чем вернуться к суровой
