нет, никаких игрушек, да и вся обстановка была как-то изменена… Она не сразу увидела эту женщину, стоявшую у окна. Та оглянулась, встретилась с Машей глазами.
Молчание длилось несколько секунд, будто все трое замерли, слушая оркестровку Поля Мориа. Стоявшая перед нею женщина не испугалась, не позвала на помощь. Ее глаза расширились от удивления, она недоуменно оглянулась по сторонам, не понимая, как эти люди попали в ее дом. И вдруг лицо ее засветилось радостью.
– Машка! – крикнула она и бросилась ей навстречу.
– Стоп! – сказала Маша. – Второй раз этот номер не пройдет.
– Ты о чем?
– Я все знаю, Лада.
Женщина пожала плечами, перевела взгляд на Родиона.
– Почему Лада? При чем тут Лада?
Она попыталась обнять Машу, но Маша опустила ее руки.
– Да ты, оказывается, много чего обо мне знаешь! – хозяйка уперла руки в бока. – Ладой звали бывшую жену Виктора Викторовича… А ты откуда знаешь? Да и вообще – как ты сюда попала? И кто этот человек?
– Это мой муж, – сказала Маша.
– Поздравляю, – автоматически отозвалась Дарья.
Поль Мориа! Вот что насторожило ее в этих звуках, вот почему они показались неприемлемыми здесь, где мог витать только призрак ее сестры… Это была любимая музыка Дарьи.
– Нас не пускал охранник, и мы перелезли через забор, – просто сказала Маша.
– Почему же не позвали меня?
Законный вопрос.
– Давай поговорим, – предложила Маша. – Только сначала скажи своему сторожу, чтобы он нас не застрелил.
Вопрос с охранником был решен быстро: сытый верзила удивленно вскинул глаза, когда хозяйка показала ему своих гостей, но расспрашивать, как они образовались в доме, не стал.
Родион остался в гостиной, наедине с проигрывателем и коллекцией старых виниловых пластинок. Маша говорила с этой женщиной, и ее удивление переросло в радость: Дарья жива, Дарья вернулась. И совершенно не важно, кто и каким способом сделал это.
– А ты помнишь шалаш? – спросила Маша.
– Как не помнить? Вот же… – Дарья задрала полу халата, и Маша увидела тот самый шрам на бедре: он стал ее украшением с тех пор, как Маша спасла ей жизнь, вытянув за руки с края обрыва…
Какая разница, что это тоже стигмат… Перед ней была Дарья, ее сестра.
Они разговаривали о своей жизни, о том, что давно прошло. Маша чувствовала, что Дарья хочет сказать ей нечто очень важное, почему-то именно сейчас.
– Ты должна знать одну вещь. Постарайся выслушать, не перебивая. Я никогда не говорила тебе, но теперь мне кажется, что я стала другой. Со мной произошла катастрофа, я потом расскажу. Я как бы заново родилась. И теперь смотрю на мир по-другому. Все, что было прежде, надо переписать. Сначала – объяснить. И я хочу, чтобы ты знала.
Дарья помолчала, вертя в руке поясок от халата, по детской своей привычке…
– В-общем… Я нафантазировала тогда. Про отца. Это было глупо, непонятно, почему мне такое пришло в голову. Тогда, в день рожденья. Ты осталась с отцом, а мы с мамой поехали в Пугачи. Не знаю зачем, но, когда она укладывала меня спать, я придумала эту историю, сквозь сон. Будто отец меня… Я сразу заснула. А когда проснулась утром, родителей уже не было в живых. И вся наша жизнь стала другой. А я всю жизнь носила с собой эту тайну и не смела сказать тебе.
То, что сейчас услышала Маша, было чудовищным. Но она сразу поняла, что переживет и простит даже это, потому что теперь ее сестра – так или иначе – вернулась к ней.
В гостиной послышались голоса. Дарья приподняла голову, ее лицо просветлело.
– А сейчас я познакомлю тебя с моим мужем. Ты не представляешь, какой это чудо-человек! И вообще, нам обеим крупно повезло с мужьями, правда, сестричка?
– Единственное, чего мне жаль, – сказала Маша, – так это то, что мы не погуляли друг у дружки на свадьбе.
Дарья взяла Машу за руку и увлекла в гостиную. Там стоял Буров с пластинкой в руке и что-то серьезно объяснял Родиону. Тот посмотрел на Машу и сделал обеими ладонями успокаивающий жест: у нас все в порядке. Буров обернулся и приветствовал сестер широкой улыбкой.
ДАРЬЯ
Виктор Викторович Буров обладал фантастическим самообладанием. Эта способность держать удар с непроницаемым лицом стала определяющей в его жизни и дала ему практически все – от частых карточных выигрышей, когда он, еще в юности, будучи молодым специалистом, проводил досуг в прокуренной раздевалке с водителями автобазы, до недолгой, но бурной карьеры комсомольского вождя и, наконец, уверенного взлета его современного бизнеса.
Тогда, войдя с пакетом снеди в номер гостиницы и бросив «рассеянный» взгляд на журнальный столик, он мгновенно все понял.
– И где же виновница торжества? – бодро спросил он, потирая руки, слишком хорошо понимая, кто и почему находится за дверью.
Буров сел за стол и прикоснулся к предметам, которые лежали на гладкой ореховой поверхности. Вот этот брелок-лошадку он вручил ей наутро после свадьбы, как символ, что теперь этот дом – ее. Правда, на брелке крепились уже какие-то другие ключи… Маленький розовый мобильник она выбрала сама – тот же самый корпус, но, разумеется, теперь с новой сим-картой. И зажигалка – его подарок на Новый год – не простая, очень дорогая вещица, штучная, ошибки быть не могло.
– Исчезла из закрытой комнаты, – сказала Мария, бессильно махнув руками.
– А вы меня не разыгрываете? – спросил Буров небрежным шутливым тоном. – Девушка на самом деле здесь была?
В этот момент Буров понял, что эта червоточинка всегда вилась где-то глубоко внутри него, с самого звонка похитителя:
– Слушай меня внимательно. Если хочешь получить свою жену целой, сделай все, что я тебе скажу. Иначе, получишь ее по частям…
Буров принялся развинчивать бутылку виски, отметив, что пальцы его даже не дрожат – результат многолетней практики, начиная с грязной карточной колоды в прокуренной раздевалке.
– Ну что ж! Насильно мил не будешь, – прокомментировал он ситуацию, лихорадочно соображая, выстраивая план действий, и позже, уже садясь в машину, он обдумал последние его детали и вызвал по телефону Гризли.
Колесо завертелось. Уже к следующему утру Гризли доставил ему ее – в целости и сохранности, Митя распахнул перед нею дверь с обалдевшим, счастливым лицом. Буров с грустью подумал, что в любом случае, ему придется заменить всех своих слуг…
Он ходил по комнате, тускло глядя на женщину, которая сидела в кресле перед камином.
– А теперь поговорим начистоту, – наконец, нарушил молчание он. – Гришка, шофер… Он ведь был твоим любовником? Как же я не догадался сразу – ведь это ты сама и нашла его, якобы через агентство.
Женщина молчала, в глазах ее отражался страх.
– Да не бойся ты, Лада! – крикнул Буров, стукнув стулом об пол. – Не буду я тебя убивать. Я просто хочу знать всю правду. Ведь ты была с ним задолго до меня, да?
Лада опустила голову, закусив губу.
– Кажется, я начинаю понимать, – проговорил Буров. – Вы разработали свой план даже раньше, чем ты стала моей женой. Как же ты могла?! – вдруг взвизгнул он. – Ведь мы же венчались с тобой, в церкви, Лада!
Его воскресшая жена не поднимала глаз, что все-таки было хорошим признаком. Ей было стыдно, больно, значит, не все еще потеряно для этой женщины, которая была для него родной, как ни крути.
