Визенгамот… Но, может быть, если тебе так не терпится скормить его дементорам, ты сделаешь это сам? Антидот, я имею в виду.
Снейп открыл рот, но понял, что все слова, которые он может употребить в данном случае, не произносимы в приличном обществе, при детях и стариках. Из уважения к сединам, так сказать.
— Все в твоих руках, мой мальчик, – напутствовал его директор, заботливо разворачивая и направляя к выходу.
«Сделай сам, сделай сам… Чужими руками, да, Альбус? А если – сделаю? Вот возьму и сделаю! Назло… всем!»
Он замер на середине лестницы, точно пойманный ступенькой–ловушкой. – «Ну сделаю, – подумал он с неожиданной тоской. – А кто же тогда будет пинать меня мыться и чистить зубы?»
…Блэк спал. Дрых без задних ног, обнимая Минерву. Он не пошевелился, когда Снейп вошел, впервые за много лет споткнувшись на пороге, но кошка подняла голову.
— Все в моих руках, – сообщил ей Северус. – В моих. Поняла?
Блэк заворочался. Тяжело, со всхлипом, вздохнул и снова затих.
Минерва скептически муркнула.
Закон взаимного притяжения
— Бродяга, ты это что творишь?!
Блэк молча методично выкладывал из сумки учебники.
— Сириус, я тебя спрашиваю!
Блэк выровнял стопку книг и принялся складывать в папку листы пергамента.
— Бродяга!!!
Блэк перевернул опустошенную сумку и вытряс ее над кроватью. На покрывало выпали запасные перья (рабочие Сириус вкладывал в учебники) и горстка сиклей.
Джеймс подскочил к нему, сгреб за мантию.
— Что… Ты…
Сириус молча пытался разжать его пальцы. Ремус оказался рядом, поймал Джеймса за запястья и держал, пока хватка не ослабла, позволив Сириусу вывернуться.
– …Делаешь? – закончил Джеймс беспомощно. Блэк стоял спиной к нему и рылся в пустой сумке, и готов был совсем в нее зарыться, как страус, лишь бы не видеть друзей, лишь бы не передумать.
Наконец вскинул ремень на плечо и повернулся.
— А как ты думаешь? Ухожу.
— Это мы виноваты, – сказал Люпин.
— Вы тут при чем?
— Тогда кто?! – сорвался Джеймс.
Блэк снизошел до объяснений. Ремень соскользнул с плеча, сумка затаилась на кровати, Сириус наступал на Джеймса, все больше заводясь.
— Нюниус нажалуется.
— И что?
— Макгонагалл напишет родителям.
— И что?
— Не хочу, чтобы всякие тут орали.
— Как будто в первый раз!
— Вот именно. Надоело.
— Ты не уходишь. Ты сбегаешь. – Джеймс, как ему показалось, нанес прицельный удар. Сириус и не подумал уклониться.
— Сбегаю.
— Куда?!
— Буду жить как Робинзон. На необитаемом острове. Тридцать лет.
— Двадцать восемь, – поправил Ремус.
— Ты не можешь на острове, – возразил Джеймс. – Завтра же экзамен. Трансфигурация!
— Ха! – сказал Блэк. – Ха! Ха!
Питер нашелся:
— В нашем озере островов нет.
— Тогда в лесу.
— Я с тобой. – Джеймс метнулся к тумбочке. – Подожди!
— Тебе?то зачем? Ты в порядке. Это же я – «если еще раз…» Ну вот – еще, да. Ну и… – Он сжал виски.
— Сириус…
— Не ходи за мной! – Никто не понял, когда Блэк очутился у порога. – Не смей! Никто не смейте!
Он опрометью выскочил из гостиной.
Джеймс кинулся за ним.
— Подожди, Бродяга!.. Ты сумку забыл!
Сириус носился по лесу, выплескивая злость. Где?то на полдороге его и впрямь догнал вопиллер, проорался, распугав кентавров, и рассыпался. Сириус, наверное, расстроился бы, а Бродяга плевать на него хотел. Выбежал на берег озера. С другой стороны высился знакомой громадой Хогвартс. Еще не совсем стемнело, но в окнах и на стенах уже загорались огни. Снова – как в детстве, как в первый раз – огни рассыпались над озером, и в озере, и в небе… Блэк превратился обратно в себя просто от пережитого заново восторга. Уйти отсюда отказались ноги.
— Останусь тут навсегда, – решил он. – Пока ребята школу не кончат.
А ведь хотели, – обида пережала горло, – аврорами!
Блэк решил, что будет жить на берегу, рядом с Хогвартсом. Как Хагрид. Может быть, если его действительно выгонят, как сулила мать, Хагрид возьмет его в помощники? И они с ним вместе выдрессируют гиппогрифов и организуют летучий отряд мстителей…
С этими мыслями Блэк взялся за временную стоянку. Припомнил Ремусовы книжки, выбрал высокое сухое место, пока не совсем стемнело, натаскал хвороста для костра и вереска для постели. Вереск еще не цвел, но под руку попадался и не отцветший багульник, ломать его было жалко. Плохо, что не осень, можно было бы обойтись листьями. Ночлег его не очень заботил. Можно было бы вообще не обустраиваться, а вернуться в собачий облик. Собаке вся эта роскошь ни к чему. Ни постель, ни костер. Но иногда хочется побыть человеком. А человеку хочется тепла. И… другого человека.
Постель Блэк сложил под раскидистым вязом – его низко опущенные ветви с плотно сомкнутыми резными листьями образовали зеленый грот, уютную палатку, тесную, но защищавшую от ветра и дождя, а отплясывать в ней джигу Сириус не собирался. Блэк еще подумал, что на ночь можно будет трансфигурировать листья в непромокаемый навес: он любил засыпать под шум дождя, но не чувствовать его на своей шкуре. Спать он все же решил в собачьем облике – для вящей безопасности. И прикрыться сигнальными чарами. Блэк не знал, что такое страх, но проснуться в зубах неизвестного хищника не рассчитывал.
На боковую пришлось отправляться на голодный желудок – по ночам еда по лесу не бегает. Ладно, не привыкать. Сириус давно потерял счет домашним наказаниям, когда его отправляли спать без ужина.
Ничего, как там было в Ремусовой книжке? «Кто спит – обедает». Наверное, и ужинает тоже. Вот сейчас и проверим.
В сгустившихся сумерках Сириус запалил костерок, подождал, пока он разгорится, подбросил хвороста и забрался в свою «палатку». Вдохнул сладкий аромат веток, усыпанных белыми звездочками, перекинулся, сунулся собачьим носом в душистую подстилку… Чихнул, одурело помотал мордой и вылез обратно к костру.
И увидел другой огонь.
