дом потом вместе с обстановкой продавал ее поверенный.
— Ты… Разговаривала с ней хоть раз после этого? – едва слышно спросила Гермиона, впрочем, прекрасно понимая, каким будет ответ.
— Нет, милая. Ты знаешь, совсем меня Нини позабыла. Обещала звонить, но так и не удосужилась с тех пор. Столько времени прошло, да я уж и оставила об этом думать…
Глава XXXVIII: Folio verso[152]
— Мистер Эйвери примет вас в гостиной, мадам, идите прямо, вон туда, – вежливо сказала престарелая горничная, встретившая Гермиону.
Не заставляя себя упрашивать, леди Малфой стремительно ринулась в указанном направлении.
Распахнула дверь и хлопнула ею за спиной. Прекрасный Принц пошел навстречу с чарующей улыбкой.
— Какая приятная неожиданность! Что привело вас ко мне, леди Ма…
Гермиона, сверкнув глазами, бросилась на него, с размаху залепив радушному хозяину звонкую пощечину сначала по левой щеке, потом другой рукой – по правой. Замахнулась в третий раз, но Эйвери перехватил ее с кошачьей ловкостью хищника. После короткой борьбы он припер Гермиону к закрытой двери, зажав ее руки над головой.
— Пусти меня, сучий сын, я выцарапаю твои бесстыжие глазища… – прошипела ведьма, яростно пытаясь освободиться.
— Ах, не поминайте такими словами мою достопочтенную матушку, леди Малфой! Она была во всех смыслах порядочной женщиной и рано покинула наш сумасбродный мир, – хохотнул Эйвери, перехватывая ее запястья одной рукой и тем самым освобождая вторую. Он стоял так, что полностью придавливал задиристую визитершу к двери, не давая брыкаться и пинаться. Теперь Прекрасный Принц немного отстранился, всё еще сдерживая ее движения. – Чем обязан столь бурному посещению, леди Малфой? – с иронией спросил он. – Вы меня, право же, удивляете.
— Проклятый ублюдок!!! Ты сжег деревню магглов, в которую я тебя возила, ты убил Кляра, которому изменял память, ты уничтожил маггловский монастырь!
В незабудковых глазах Эйвери заплясали озорные искры.
— Припоминаю, – чуть ли не мурлыкнул он.
— Мразь! Ты… Ты что?то сделал с соседкой моей приемной матери и ее сыном! – перешла на хрип Гермиона, лицо которой исказила судорога.
— Приказания Темного Лорда я всегда выполняю в точности, – насмешливо склонил голову Прекрасный Принц, и непослушная прядка упала с его лба на красивое юношеское лицо. – И с удовольствием, леди Малфой.
Гермиона перестала вырываться, и он, почувствовав это, отпустил ее руки и отступил немного назад. Ведьма стояла, опершись на дверь, и часто дышала.
Потом медленно осела на корточки и закрыла руками лицо.
— Зачем? – глухо и горько спросила она. – Из?за этой дурацкой книги? Ты же изменил его память!
— Второй мальчишка излишне трепал языком, – лениво протянул Эйвери. – А деревенские магглы чересчур много знали.
— Да что они могли сделать?! – со стоном выдохнула ведьма.
— То, что раз уже аукнулось… – философски заметил Прекрасный Принц без даже напускной тени жалости или сострадания к ней и убитым. – К чему рисковать?
— Зачем ты вообще сказал об этом mon Pere? – почти беззвучно спросила женщина.
— Дорожу своей буйной головушкой, леди Малфой, – хохотнул Эйвери. – Как ни странно.
Он протянул ей руку, и Гермиона, после недолгого колебания, позволила помочь себе подняться.
— Не забивайте голову, миледи, – продолжал Прекрасный Принц, подхватывая ее под локоть. – За два года вы ни разу не вспомнили об этих столь милых вашему сердцу магглах.
— Ненавижу, – прошептала Гермиона, опускаясь на кушетку. – Убийцы. Стервятники!
— Мы – хищники, леди Малфой. И защищаем свою территорию и своего вожака.
— Не хочу больше иметь ничего общего ни с ним, ни с вами! – свистящим шепотом выдохнула ведьма, впиваясь ногтями в ладони.
— О, миледи… От Темного Лорда уходят только в ад, – заметил Эйвери, подавая ей стакан воды. – И самых близких слуг Его Светлость, обыкновенно, лично провожает туда.
— Тогда пускай убьет меня! И всё, по крайней мере, закончится.
— Дорога в ад может быть очень, очень долгой, – почти пропел, улыбаясь, Прекрасный Принц своим грудным опьяняющим голосом. В его глазах цвета васильков плясали игривые бесенята.
А за огромными окнами гостиной начался стихийный весенний ливень, переходящий в бурю и ураган…
* * *
Гермиона плохо помнила всё то, что происходило после этого. Бесконечное пульсирующее пятно.
Она была в бешенстве, полупаническом и страшном. Впервые ныне Волдеморт разделался с близкими ей людьми – жестоко, бессмысленно, властно. А ей даже забыли об этом сказать. Подумаешь, магглы, которые дороги Гермионе?..
Чужую жестокость, даже видя ее вблизи, – несправедливую, чудовищную, страшную, – можно стоически сносить, философски оправдывать на задворках сознания и мужественно терпеть рядом. Ощущая себя мучеником, но жертвой обстоятельств.
Понять истинный лик Вельзевула по–настоящему можно, лишь когда когти его станут рвать уже тебя и твоих ближних. Растерзанные на глазах невинные жертвы ужасают и потрясают, – но это не то. Понимание возможности подобной расправы над тобой и теми, кто дорог тебе, – не то. Ибо вероятность – не есть реальность.
Поистине просыпаешься лишь тогда, когда то самое страшное, необратимое и фатальное, уже произошло с теми, кого ты любишь.
Всё иное может отступить. Всё иное простить возможно.
Чужие муки, увы, забываются легко. Свои ранят не только разум и абстрактное сострадание – но и саму душу.
Оказывается, не только враги способны топтать сердце Гермионы – но и «свои» так же легко, походя, отрывают кусками его плоть. Без причин, без оглядки.
Без ненависти Драко Малфоя, без убежденной фанатичности Гарри Поттера.
Столь же жестоко, но просто так.
