снега вокруг совсем не было: ни на земле, ни на камне. Всё кругом в снегу — а там ничего. Наверное, это какая?то магия. У меня такое странное чувство возникло, — Гарри сглотнул. — Будто и не было всех этих лет. Будто они совсем недавно погибли, только–только оказались там, в темноте. Мне даже показалось, что земля у постамента свежая, рыхлая, — он поежился, как от холода. — На камне, поверх имени мамы — свежая красная роза. Их помнят, моих родителей, — глаза Гарри наполнились слезами, — помнят, даже через столько лет.
Рон и Гермиона молчали. Какие тут могут быть слова? Но Гарри вдруг опять рассердился.
— На надгробии выбита фраза, — холодно сообщил он. — Она мне не нравится. «The last enemy that shall be destroyed is death». Как будто этот враг — смерть. Отсюда веет Пожирателями Смерти! Это их девиз.
— Тут совсем не тот смысл, что у Пожирателей, Гарри, — мягко возразила Гермиона. — Это из Библии: «Последний же враг истребится — смерть». А если точно переводить с оригинала, то: «Как последний враг будет повержена смерть», — она задумалась. — Надо признать, довольно экстравагантный выбор эпитафии.
Повисла напряженная пауза.
Девушка перебирала в памяти строки нужной главы послания апостола Павла к Коринфянам: благодаря своей глубоко верующей названой бабушке Джин Грэйнджер, она хорошо знала тексты Нового Завета.
Это Дамблдор подбирал эпитафию для родителей своего героя? Как иронично, черт возьми! Магглы назвали бы такое святотатством. Могила убитых неизменно отсылает к убийце, ведь так? Нужно же было выбрать строки именно из этой главы Святого Писания!
Дикая, вопиющая, нереальная — но бьющая по глазам параллель между Иисусом Христом и Волдемортом напрашивалась сама собой. «Воскрес из мертвых, первенец из умерших[52]», — всплывали в памяти Гермионы цитаты из Библии. Первым из живущих добился подобного. Идите за ним, ибо «не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся[53] ».
И спасется только «первенец», а за ним его последователи. И тогда наступит его время. Он упразднит всякое существующее ныне на земле начальство, всякую существующую власть и силу. А последней победит саму смерть. И всё покорит под ноги свои[54].
Все эти строки неумолимо отсылали к Темному Лорду.
«Итак, братия мои возлюбленные, будьте тверды, непоколебимы, всегда преуспевайте в деле Господнем, зная, что труд ваш не тщетен пред Господом[55]», — дословно вспомнила Гермиона.
Как же переворачивается смысл, если учитывать эту странную параллель! И это Дамблдор? Альбус Дамблдор, ожидавший грядущего воскрешения Волдеморта уже тогда, тогда, когда выводил эти строки на могиле родителей Гарри? Он ведь сам утверждал, что ожидал с самого начала… Наверное, это — самая смелая его шутка.
— Что?то о существовании по ту сторону, о жизни после смерти, — сказала Гермиона вслух и посмотрела на Гарри. — Как?то так.
— Но они неживые, — сухо оборвал парень. — Их нет! Пустые слова не могут изменить того, что останки моих родителей лежат там, под снегом и камнем, ничего не ведающие, ко всему равнодушные!
— Мы знаем, Гарри. Прости.
Опять молчание. Гарри смотрел в пол. Перед его глазами, Гермиона видела это сама, стояла застывшая картина: зимнее кладбище, рыхлая земля, белый мрамор и красная роза поверх двусмысленных слов. Гарри сжимал кулаки и хмурил брови.
Ему еще повезло, что не знаком так хорошо с маггловской религией…
— Потом я отыскал то место, — погодя, продолжал волшебник, — где когда?то жил с мамой и папой. Живая изгородь успела здорово разрастись за шестнадцать лет. Бoльшая часть коттеджа устояла, хотя всё сплошь поросло ползучим плющом. Еще этот снег… Правую часть верхнего этажа снесло начисто. Уверен, именно там всё и случилось. А когда?то дом, наверное, ничем не отличался от соседних коттеджей, — он опять сглотнул. — Там тоже чары. Я нечаянно активировал их, когда хотел войти. Дом, не видный магглам, оставлен в неприкосновенности как памятник моей семье и напоминание о Волдеморте. Об этом написано на большой всплывающей дощечке. А еще там куча посланий. От всех тех, кто приходил посмотреть… Кто?то просто расписался вечными чернилами, кто?то вырезал на деревянной доске свои инициалы, многие оставили целые послания. Более свежие выделяются на фоне наслоений магических граффити, скопившихся за все годы, а содержание у всех примерно одно и тоже: «Удачи тебе, Гарри, где бы ты ни был!», «Если ты читаешь это, Гарри, мы с тобой!», «Да здравствует Гарри Поттер!» — Гарри улыбался. — Это так здорово! Мне нравится, что они так написали, — он снова помолчал, вдаваясь в воспоминания. — После этого я пошел искать себе ночлег, — продолжал парень. — Пришлось скрывать шрам, чтобы местное население не узнало меня. Я вообще кутался в шарф и мантию — там эта статуя отца, а я так похож на него. Не хотелось поднимать переполоха.
Остановился у какой?то местной престарелой волшебницы, немки, живущей в одиночестве. Она сдает комнаты. Мэри Хоффманн. Кажется, старушка немного не в себе. Но зато живет там давно, помнит и Дамблдоров, и мою семью, и тот Хэллоуин… А еще она подтвердила, что Дамблдор повздорил с братом, и про девочку–сквиба тоже. Говорит, судачила вся деревня.
— А Батильда Бэгшот? — вспомнил Рон. — О которой говорила тетушка Мюриэль?
— Она умерла, совсем недавно, — поник головой Гарри. — От старости. Всего несколько месяцев назад. Если бы я догадался поехать туда летом! — Гарри досадливо топнул ногой. — Но что уж теперь? Я потом и ее могилу на кладбище отыскал. И даже в дом тайком залез. Ничего. Пусто. А в старом доме Дамблдоров давно живут другие волшебники…
Рождество встретил там же, с фрау Хоффманн. А через пару дней отправился в Литтл–Хэнглтон. Был в старом доме Риддлов, который когда?то видел во сне. Был на том кладбище, где, — он опять на секунду умолк, — где погиб Седрик. И на могиле отца Волдеморта. Ходил к старому дому Гонтов — он совсем уже превратился в развалины… И вновь ничего! — раздосадовано закончил Гарри. — Я всё время искал, но ничего не нашел!
— Ты хочешь сказать, — Рон выглядел совершенно разочарованным, — что все эти поиски НИЧЕГО не дали?
— Не совсем, — всё же улыбнулся Гарри. — Появилась идея. Но ты прав — те места, на которые я наиболее рассчитывал, ничего не раскрыли и ни в чем не помогли.
— Идея? — нетерпеливо перебила Гермиона.
— Да, — Гарри выдержал полную значения паузу. — Кажется, я знаю, где находится один из Хоркруксов.
— ЧТО?!
— Где?!
— Он… здесь, в школе.
* * *
— Дамблдор говорил, что Волдеморт прячет Хоркруксы в тех местах, которые имеют в его жизни какое?то значение. Школа дала ему всё. Но еще больше… Еще больше дал ему его род, точнее, принадлежность к роду Салазара Слизерина. Знание того, кто он есть. И та власть, которую дала ему данная принадлежность.
— Я не понимаю, — сказал Рон. — Это ты к чему?
— Школа и род Слизерина? — переспросила Гермиона. — Ты говоришь о Тайной Комнате?
Гарри кивнул.
— Но дневник, — начал было Рон.
— А почему, собственно, мы привязали Дневник Риддла к Тайной Комнате? — поднял брови Гарри. — Я тоже сразу отмел эту идею, опираясь на то, что пара Комната–Дневник найдена и уничтожена. Но Дневник был у Малфоя… А в Тайной Комнате, таком историческом для Волдеморта месте…
— Медальон Слизерина! — прозрел Рон.
— Сомнительно, — покачал головой Гарри. — Медальон был в пещере. Р. А.Б. вряд ли перепрятал бы
