румянами и пудрой, третья комната называлась Храмом, там устраивались 'свадьбы', иногда между 'гренадершей' ростом под два метра и 'господинчиком', чуть ли не вполовину меньше своей возлюбленной! Украшением 'свадеб' были шуточки друзей 'жениха' и 'невесты'. Для проведения 'брачной ночи' в одной комнате часто объединялись четыре пары, которые совокуплялись на глазах друг у друга!
Громкий скандал на Кливленд-стрит не прошел незамеченным Фрэнком Харрисом. Он упоминает о нем в своих воспоминаниях, хотя не похоже, чтобы Харрис посещал это заведение. Но многие другие высокопоставленные члены общества бывали там, в том числе один из членов королевской семьи. Дело получило огласку благодаря одной газете, опубликовавшей список аристократических покровителей публичного дома, среди которых было имя графа Юстона, старшего сына герцога Графтона. Он был человеком традиционной сексуальной ориентации и на Кливленд-стрит оказался по ошибке, случайно.
Однажды после обеда у себя в клубе он прогуливался по Лейкестер-сквер, и какой-то человек сунул ему в руку карточку с адресом и надписью в углу 'пластические позы'. Юстон решил посетить Кливленд- стрит, где рассчитывал увидеть голых девушек. Обнаружив, что это заведение совсем другого рода, он немедленно удалился.
После газетной статьи он подал судебный иск, отрицая связь с гомосексуальным миром.
Считалось, что печатать материалы о гомосексуалистах – самоубийство для любой газеты. Однако Фрэнсис Барнанд, опытный и ловкий издатель 'Панча', не согласился с этим мнением. Однажды, завтракая в обществе некоего пастора, он заявил, что дело прессы – печатать любые новости и комментарии, даже если они скандальные. 'А как бы вы объяснили это происшествие супруге и дочери?' – стыдливо вопрошал пастор. 'Очень просто, – ответил улыбающийся Барнанд. – Я бы сказал: 'Моя дорогая, лорд Юстон решил отправиться поиграть в этот злополучный притон. Он думал, что сядет там за покер, но, увидев, что речь идет о баккара, ушел!' Многие английские писатели, бывшие, скорее всего, гомосексуалистами, например Кристофер Марло и Фрэнсис Бэкон, выразили свои наклонности в творчестве. В семнадцатом веке педерастия была распространена в придворных кругах, и Джеймс 1 и Вильям III были извращенцами. При Чарльзе II любовник короля Джон Уилмот, граф Рочестер, написал пьесу 'Содом, или Квинтэссенция разврата', которую играли перед королем и придворными-мужчинами. 'Национальный биографический словарь' в статье о Рочестере описывает содержание пьесы как 'невыносимую грязь'. 'Содом' был опубликован в 1684 году в Антверпене, но первое издание до нас не дошло. Сохранились всего две рукописные копии, одна из них находится в Британском музее. Рочестер отрицал свою причастность к этому сочинению, и авторство приписали адвокату Джону Фишбурну, но современные исследователи сходятся во мнении, что автором пьесы был именно Рочестер.
Этого же предмета коснулись Гилберт и Салливан, сочинители непристойной оперы. 'Содомская опера' не исполнялась при дворе, но многие годы нотная рукопись хранилась в архиве Сент-Джеймского дворца.
До начала следующего века гомосексуальная тема не поднималась в литературе, разве что в 'Фанни Хилл', но в большинстве изданий этого эротического бестселлера соответствующая сцена опущена – вопреки намерениям автора. Фанни заявляет, что не одобряет содомию, – эту точку зрения разделял сам Клеланд.
Почти век спустя появилось произведение, открыто защищавшее содомию, – знаменитая поэма 'Дон Леон', приписываемая лорду Байрону. Впервые ее 1465 строк издал Дагдейл в 1886 году, одновременно с другой поэмой – 'Леон к Аннабелле', где поэт объяснял причины расставания с женой. Дагдейл купил рукописи, свято веря, что они принадлежат перу Байрона, и надеясь выудить из леди Байрон значительные деньги в обмен на сохранение тайны. От шантажа издателя отговорили, напугав возможностью быть привлеченным за клевету. Хотя поэмы написаны в 'байроническом' стиле, в них есть намек на события, о которых Байрон не мог знать, ибо умер раньше, чем они произошли. Стихи все-таки опубликовали как принадлежащие Байрону и потом они часто перепечатывались издателями порнографии, в том числе известным Каррингтоном. В предисловии он отзывается о 'Дон Леоне' как о вещи, 'превосходящей 'Дон Жуана' смелостью замысла и свободой языка'. Что до второй поэмы – 'Леон к Аннабелле.
Послание от лорда Байрона леди Байрон', – было указано, что рукопись нашли в домике у дороги в окрестностях Пизы, где бывал Байрон. Нет никаких сомнений – обе поэмы подделки, несмотря на умелую имитацию стиля великого поэта. В Англии в соответствии с 'Актом о непристойных публикациях' издания этих поэм часто уничтожались.
Доктор Лашингтон, юрист, консультировавший леди Байрон в бракоразводном процессе, публично заявил, что 'ее благородный супруг дал повод для развода, который никогда не будет назван вслух, принцип уважения к женщине не позволяет нам продолжать'. Сорока годами позже, в 1856 году, леди Байрон поведала американской писательнице Гарриетт Бичер-Стоу, что причиной расставания стала кровосмесительная связь мужа с его сестрой, мисс Ли. Общеизвестно, как нежно поэт относился к сестре, и всетаки трудно поверить в эту историю, опубликованную Стоу после смерти обеих женщин. Кстати, и версия, изложенная в поэме 'Дон Леон', будто бы Байрон содомизировал беременную жену, кажется абсолютно невероятной.
Глава 5
Пятнадцать лет спустя после выхода первого издания 'Дон Леона', в 1881 году, увидела свет исповедь гомосексуалиста 'Грехи Содома и Гоморры, или Воспоминания Мэри-Энн'. Книга стоила четыре гинеи – довольно дорого для стостраничного издания. 'Автор этих строк гулял однажды в солнечных полдень по Лейкестер-сквер и встретил женственного, очень привлекательного юношу. Тот шел, посматривая на витрины магазинов, то и дело оглядывался по сторонам, как будто хотел притечь к себе внимание. Костюм прекрасно сидел на его божественной фигуре, подчеркивая все достоинства. У него были изящные ноги, обутые и хорошенькие кожаные башмаки, свежее безбородое лицо с чертами, почти женскими, рыжеватые волосы и сверкающие голубые глаза, их взгляд был выразителен и понятен мне…' Так начинается эта книга. Герои заговорили между собой, и юноша охотно последовал за автором к нему на квартиру, где они разделили ужин. 'состоявший из отменного мяса и устриц, увенчанных парой бутылок сухого шампанского', после чего начали любовный поединок.
Обнаружилось, что юноша – его звали Джек Саул – живет под именем Мэри-Энн. Он не только удбвяетворяет партнера, но и, если клиент пожелает, составляет рассказ о своем приключении. Повествование гомосексуалиста написано ярко и страстно, хотя язык бывает грубоват. Остальные герои книги рассказывают о том же самом, в том числе Фред Джоунз, бывший пехотинец: 'В Лондоне есть множество домов, куда допускаются только солдаты – чтобы джентльмены могли лечь с ними в постель.
Лучший дом сейчас закрыт. То была табачная лавка, ближайшая к Олбанским казармам в Риджент- парке, ее содержала миссис Трумен. Когда к ней заходили господа, она давала нам знать. Теперь все это в прошлом, но я до сих пор знаю шесть подобных домов'.
Джек Саул объясняет, как он попал в так называемый 'клуб' на улице, берущей начало на Портланд- плейс: 'В путеводителе по Лондону указано, что это обиталище 'мистера Засунь' – имя более чем красноречивое. Постоянным членом заведения можно было стать, только заплатив вступительный взнос в сто гиней. А еще была ежегодная плата и вознаграждение мальчикам и юношам вроде меня'. 'Особые' вечера в клубе длились с часу ночи до шести утра в присутствии дюжины членов клуба и такого же количества юнцов, большинство которых переодевались в женское платье и принимали женские имена. Джек имел псевдоним 'Эвелина'. 'Помните случай с Боултоном и Парком? – продолжает Джек. – Я присутствовал на балу в отеле Гакселла на Стрэнде. Скорее всего, хозяин отеля ничего не знал о характере нашего 'веселья'.
В доме были комнаты, где господа могли расслабиться в свое удовольствие. Боултон переодевался хорошенькой женщиной, я видел, как лорд Артур увивается за этой 'красоткой'… Парк в роли 'леди' танцевал с джентльменом из Сити, привлекательным греческим торговцем' [19]. Джек повествует о том, как лорд Артур сел рядом с Боултоном – 'Лаурой' и, повернувшись к нему, сказал: 'Разрешите мне представить вас друг Другу, дорогие мои. Мисс Лаура – мисс Эвелина'.
