удовольствия'. Эти удовольствия описываются в мельчайших подробностях.
Памфлет распространялся ревностным протестантом Генри Скоттом из Уолверхэмптона, причем исключительно, по его словам, из идейных соображений, без всякой личной выгоды. Судья посчитал, что публикация носит непристойный характер, и распорядился уничтожить 250 захваченных экземпляров. Скотт подал апелляцию на имя ежеквартальной судебной сессии, и председательствующий отменил решение судьи низшей инстанции на том основании, что цель Скотта состояла не в 'порчен нравственности, а в выставлении в неприглядном свете Церкви. Следующая апелляция рассматривалась в Суде Королевской Скамьи, где Кокберн и вынес свое знаменитое решение, полагая, что содержание памфлета неприлично и может оказать разлагающее влияние на читателей независимо от намерений, которыми руководствовались издатель и распространитель.
Критерий Кокберна, принятый и в США, был частью английского кодекса до 1959 года, когда новый 'Акт о непристойных публикациях' установил, что только то является непристойным, 'эффект от чего в целом' был 'таков, что вел к развращению личности, которая, с учетом сопутствующих обстоятельств', могла прочитать, увидеть или услышать это. После 1959 года в Англии адвокаты могли строить защиту на основе литературных и иных достоинств вещи с привлечением экспертов в качестве свидетелей. В США, как мы увидим, близкие по духу и даже более серьезные изменения были утверждены судебными постановлениями.
Связано это было с делом 'Улисса' и делом Рот Альберта.
Мы не станем подробно описывать здесь, как преследовали художественные произведения за непристойность в Англии и США, когда действовало правило Кокберна, читатели могут обратиться к великолепным работам М. Эрнста и В. Сигла 'К чистоте' (1929), 'В чьи руки?' Д. Скотта (1945), 'Непристойность и закон' Н. Джона-Стиваса (1956), 'Запрещенные книги Англии и других стран' А. Крейга (1962).
Впрочем, один случай стоит упомянуть, ибо он представляет собой пример расширительного применения правила из дела Хиклина, показывая, до каких фантастических глупостей могла додуматься литературная цензура в Англии тридцатых годов прошлого века. Ответчиком был эксцентричный поэт, подписывавшийся как граф Джоффрей Владислас Потоки из Монтока. Он носил цветастый плащ и кожаные сандалии, волосы спускались до плеч. Гуляя однажды с приятелем по Лондону, поэт обратился к полисмену с вопросом, не подскажет ли тот, где можно изготовить несколько копий списков 'потаенных' стихотворений для распространения в кругу друзей. 'Тот решил обратить дело в шутку, – вспоминал позже Потоки, – послал нас по адресу, где располагалась, как выяснилось, типография 'Методист Таймс'. Потоки, естественно, нашел другого издателя, который согласился выполнить работу. Всего было пять стихотворений: одно – перевод из Рабле, другое – пародии или вольные переводы из Верлена, тексты изобиловали грубыми ругательствами. Издатель немедленно доставил рукопись в полицию, и несчастного графа арестовали и бросили в Брикстонскую тюрьму.
Хотя граф Потоки всего лишь передал издателю рукопись и никому не причинил вреда, в феврале 1932 года его признали виновным в публикации непристойностей и осудили на шестимесячное заключение. Лондонский мировой судья сэр Эрнест Уайльд заявил: 'Не следует называть себя поэтом и писать мерзости. Поэт должен подчиняться закону, как обычные граждане, и чем скорее высоколобые интеллектуалы поймут это, тем лучше будет обстоять дело с нравственностью в стране'. Апелляционный суд согласился с мировым судьей и утвердил приговор, который выдающийся Иейтс назвал 'преступно жестоким'.
Но несчастья графа на этом не закончились. Пока он был в тюрьме, его приятель, ничего ему не сообщив, опубликовал несколько непристойных эпитафий под заголовком 'Здесь лежит Джон Пенис'. Как утверждал граф, он не давал разрешения на публикацию. Боясь повторного осуждения не только за непристойность, но и за кощунство, поэт после освобождения уехал из Англии на континент.
Глава 5
Утверждение лорда Кэмпбелла о том, что его Акт 'расчистил' Хоуливел-стрит, оказалось самообманом. Улица оставалась центром торговли порнографией, как отечественной, так и импортной. Здесь можно было купить роскошные книги Исидоры Лизье и Чарльза Каррингтона, английские переводы Лизье из Аретино и 'Фанни Хилл'. Много было непристойных плохо изданных и бельгийских книг.
Большая часть книжно-журнальной порнографии уходила в США, поскольку своей продукции там почти не было. В Англии место Хоутена занял замечательный йоркширец Леонард Чарльз Смитерз, начавший поверенным в Шеффилде. Как мы уже говорили, Смитерз среди прочего опубликовал гомосексуальный роман 'Телени', возможным автором которого считают Оскара Уайльда.
Унаследовав в тридцать лет некоторые деньги от отца, Смитерз в 1891 году прибыл в Лондон в обществе приятеля-печатника, некоего Николса, который стал его партнером. У них была типография, издательство и книжный магазин. Николс помог сэру Ричарду Бертону тайно отпечатать его перевод 'Арабских ночей'. Пятнадцать томов вышли в период между 1885 и 1888 годами. Один из томов содержал очерк Бертона об эротических аспектах классического наследия, за что он подвергся яростным нападкам. (Дело не попало в суд, поскольку издание было подпольным.) Воодушевленный успехом предприятия, которое принесло автору около 10 000 фунтов, Николс убедил Смитерза вложить капитал в совместное дело. Тем временем Бертон умер, оставив вдову распоряжаться литературным наследством. Вероятно, Николс представил ей Смитерза, и она стала одной из его первых клиенток. Бертон проявлял глубокий интерес к восточной эротике и последние годы жизни посвятил переводу арабского эротического сочинения 'Благоухающий сад'. К несчастью, партнерам не удалось предотвратить уничтожение рукописи вдовой, как, впрочем, и других рукописей эротического и порнографического характера, которые женщина обнаружила в архиве мужа.
Николс сначала держал маленькую лавку в Сохо, потом переехал на Чаринг-Кросс-роуд. Шло время, он все больше внимания уделял порнографии, книги выходили под маркой издательства 'Уэйлпоул Пресс'. Пока речь шла о классике, мемуарах французских аристократов и даже таком сомнительном, но изысканном романе, как 'Телени' (1893), Смитерз был вполне удовлетворен. Но когда Николс занялся 'жесткой' порнографией, Смитерз забеспокоился, и они перестали быть партнерами. (Последним совместным предприятием было двенадцатитомное иллюстрированное 'библиотечное' издание 'Арабских ночей', которое подготовил Смитерз, а отпечатал Николс.) Смитерз успел вовремя. В 1895 году из-за скандала с Уайльдом магазин Николса подвергся проверке полиции, около двух тонн непристойной литературы – некоторая, по словам полиции была 'худшего сорта' – арестовали и впоследствии уничтожили. Николса задержали, он предстал перед судом, но его выпустили под залог. Пока шло следствие, он бежал и поселился в Париже, где продолжал свое выгодное дело еще двенадцать лет. Наконец, в ответ на требование британского МИДа, жаловавшегося на то, что Николс наводнил Англию непристойными листовками, французские власти решились на высылку.
Издатель перебрался в Нью-Йорк.
Расставшись с Николсом, Смитерз оставил юридическую практику и посвятил себя книжному делу. 'Я опубликую все то, что другие не решаются напечатать', – заявил он американскому поэту Винсенту О'Салливану, который передал ему рукопией нескольких пикантных рассказов. Следует отдать Смитерзу должное – он сумел выпустить несколько роскошных изданий, в том числе Обри Бердслея, Макса Бирбома, Эрнста Доусона, Эдгара Аллана По и Винсента О'Салливана, основал 'Савой', редактором которого стал Бердслей после изгнания из 'Желтой книги' Джона Лейна. Кроме того, Смитерз издал все рисунки Бердслея, даже эротические иллюстрации к 'Лисистрате', а также текст и иллюстрации к незаконченному эротическому роману о Венере и Тангейзере. Уайльд, выйдя из тюрьмы, начал издаваться у Смитерза, поскольку никто больше не осмеливался помочь писателю.
Именно Смитерз первым опубликовал в 1898 году 'Балладу Редингтонской тюрьмы'.
Помимо высококлассной эротики, Смитерз наживал деньги на второсортной продукции. 'Непристойность сегодня – дешевка', – бросил он однажды, поглядев на витрину своего магазина. Не раз Смитерзу приходилось упаковывать самые ценные книги и отвозить их на вокзал в ожидании полицейского налета. Говорили, что вдова одного известного судьи была в шоке, обнаружив среди вещей покойного мужа
