справа. Я не верил своим глазам: демы и не думали паниковать или впадать в растерянность. Они уже успели организовать строй, разместив стрелков за флангами, – воины там присели на колени, чтобы не мешать. Места здесь для маневров и прочего, конечно, нет, но им и не требовалось: встали в несколько неровных шеренг, прикрылись щитами, выставили копья. Обойти их невозможно – с одной стороны не даст река, выглянувшая в просвете, с другой такие непролазные кустарники, что через них без бульдозера не продерешься. Одно утешает – врагов, похоже, не слишком много.
Хотя компактный строй может легко обмануть взгляд.
Толком не прицелившись, разрядил арбалет в эту мишень для слепых, забросил его за спину, выхватил Штучку из плена ременной петли, заорал:
– Стоять! Сбиться в строй! Щиты вперед!
Это и без меня уже кричали Дирбз и Арисат, но передовой отряд вообще-то не нуждался в подобных приказах. Никто не бросился стучаться о толпу – все сбивались в линию, зеркально повторяющую построение врага, лишь с тем отличием, что делали это под обстрелом. Хоть и нечастым, но уже появились первые раненые, а возможно, и убитые – на такой дистанции арбалет вещь страшная.
Ничего, мы ведь не собирались жить вечно. Сейчас собьем строй, и стрелять им станет труднее. Затем дождемся, когда построение станет глубже за счет притока текущих по тропам ручьев ополченцев, и попремся вперед паровым катком. Там уж не до арбалетов станет.
Тот, кто придумал знаменитое: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги», – был чертовски прав. Эти проклятые две главные тропы сыграли с нами плохую шутку. Да, они способствовали быстрому передвижению, что для нашего замысла было важно, но затем начали вредить. Народ не стал ломиться тонкими стежками, более-менее развернуто, как приказывали, и, начиная от полянки, где побили дозор, поперся широкими путями. А широкими они были относительно – людям приходилось тесниться, чтобы не цепляться за кусты и деревья. Выбираясь из леса, они не могли быстро разойтись в стороны – полоса между уже выстроившимися шеренгами и густыми зарослями оказалась слишком узкой, если не сказать хуже. Наседающая масса ополченцев не успевала растекаться к флангам, давила в спины, толкала навстречу врагу. Сформировалось подобие автомобильной пробки – с той лишь разницей, что машины обычно стоят смирно, а не бьют бамперами передних.
Я, увлекшись осмотром вражеского отряда, пропустил начальный этап развития процесса и обернулся, лишь увидев, что центр нашего уже почти сформированного построения начинает вспухать под давлением монолитной человеческой массы, продолжавшей выливаться из леса. Попытался криками предотвратить безобразие, но бесполезно – это все равно что пальцем полностью открытый кран попробовать перекрыть. К тому же кричал не только я, а, похоже, абсолютно все. Причем преимущественно что-то нехорошее, если не сказать прямо – матерное. Жизненный опыт подсказывал командирам, что крепкое слово всегда самое сильное: без него тебя никто не расслышит.
Попробовать послать передние шеренги вперед? Рановато, конечно, – позади полный хаос, но хоть место появится для этих «толкателей». Но как это организовать в таком шуме и под обстрелом? Сам себя вряд ли услышу – ведь сотни глоток завывают на все лады. Буду надеяться, что эта суматоха быстро уляжется, не приведя к серьезным потерям.
Я опять повернулся к противнику, с удивлением увидев, что стальная стена приближается.
Вот это да! Демов в этом отряде, похоже, раза в три меньше, чем нас, но они хладнокровно идут в атаку и даже бодро покрикивают при этом. Арбалетные болты перестали стучать по щитам и доспехам – вражеским стрелкам теперь мешала своя же тяжелая пехота. Пришло время честного оружия.
Первыми под удар попали ополченцы, устроившие кашу в центре нашего построения. Выдавленные напором за линию дружинников и латников, они оказались перед копьями демов. Опять хор криков, и понятно – ранеными там не отделаются.
Блин! Ну почему здесь все через одно место делается! Даже простейшее не получается выполнить!
Бойцы гибли в считаных шагах от меня, а я мог лишь бессильно наблюдать – возможности добраться до них через сдавленный строй не было. Ну и что я могу сделать в одиночку?..
Стальная стена налетела на стену, заработали копья с обеих сторон. И там и там небезуспешно, но оценить масштабов потерь я не смог – проклятые ополченцы обступили меня со всех сторон, тоже норовили протолкнуть сквозь строй, но безуспешно – навстречу теперь давили враги. Все наше войско сбилось в какую-то дикую кучу, где самая боеспособная часть оказалась разрезанной на две половины ударом с тыла, нанесенным своими же войсками. И теперь ополченцы, вместо того чтобы поддерживать опытных вояк, мешали им и бестолково гибли под ударами профессиональных убийц.
Всякие приказы теперь бесполезны. Теперь кто кого передавит: или наши демов, или демы наших. Причем последние действуют при невольной поддержке части ополченцев, норовящих укрыться в спасительной глубине строя, из-за чего наметилось встречное движение, еще более запутавшее ситуацию. Понимая, что если так и буду отпихиваться здесь локтями, то рискую до конца боя простоять беспомощным статистом, я направил все усилия в более перспективное русло – начал протискиваться на правый фланг. Там, на берегу, в стороне от злосчастных троп, попросторнее, и, судя по интенсивному звону оружия, – гораздо веселее. Хотя до размашистых ударов мечами и топорами доходило редко – в основном работали копья и щиты, которыми противники местами уже столкнулись, стараясь напором опрокинуть врага. Но большая часть бойцов бездействовала, оказавшись в ситуации переполненного троллейбуса: рукой тяжело пошевелить, не то что ударить. Таким образом противник, не имея численного преимущества, фактически его имел – основная масса наших не могла участвовать в деле. Мы оказались в положении выплескивающихся из переполненного транспорта пассажиров, путь которым преградил строй омоновцев.
Нас много, а толку…
Как я сумел выбраться из свалки – сам не понимаю. Протискивался будто червяк земляной, каждую секунду ожидая резкого звука разорвавшейся от натуги кольчуги или треска сломавшегося позвоночника. Один раз чудом устоял на ногах – длинное вражеское копье каким-то образом проскользнуло через человеческую массу, подрезав чье-то бедро. Несчастный завалился на моем пути, и пришлось шагать прямо по нему: толпа вынудила.
Внезапно давление на плечи резко ослабло, и я в последнем рывке выскочил на почти свободное место, ощущая себя новорожденным, вывалившимся на свет божий. Слева в прорезях забрала различил неплотную стальную стену – вражеский строй на фланге был жидковат и растянулся до самой воды: боялись обхода. Там и сям расчетливо рубились латники и дружинники, медленно пятясь под натиском все более утончавшейся шеренги врагов, далеко обогнавших остановившиеся по центру основные силы, – быстро пройти по сбившейся массе наших бойцов они там не смогли. Многие ополченцы, выскакивая из давки, тоже пытались действовать из-за спин более серьезных товарищей. Воевали здесь спонтанно и зачастую бестолково, но перспектив все же побольше, чем напротив тех проклятых троп.
Вот теперь другое дело – можно попытаться докричаться:
– Всем стоять! Сбить строй! Щиты в первую шеренгу! Копейщиков за ними! Давим их! Зажимаем с этой стороны! Вперед, сказано! Давить!!!
Не переставая орать, я двигался навстречу противнику, поднимая спящую Штучку. Дем, пытавшийся под прикрытием товарищей протиснуться между парой разошедшихся дружинников, сунул копье между ними, попробовал ударить. Я легко отбил наконечник левым наручем, приставил к глухому шлему торец шеста и освободил лезвие.
Мозгами и кровью забрызгало и меня, и дружинников, и пару щитоносцев демов. Не останавливаясь, я потянулся к следующему, вбил лезвие в щель забрала, рванул в сторону, вскрывая шлем и лицо. Тук говорил, что узковат клинок? Не расширяется к основанию? Да что он понимает – это просто песня иметь тонкую несокрушимую сталь в бою против тяжело закованных противников.
Оставшийся щитоносец успел отступить, чему я не слишком огорчился: этого и добивался. Пусть все пятятся назад, позволяя нам обойти основные силы с фланга, после чего начать их давить уже с двух сторон – численное преимущество малополезно, если линия соприкосновения с противником слишком коротка. Сплющить их в лепешку, забить ударами со всех сторон, растоптать!
Еще шаг. И еще. Есть – второй щитоносец падает, и мы получаем хоть и небольшой, но все же разрыв в стене вражеского строя. Слева и справа меня прикрывают те самые дружинники, а дальше налипают другие
