помолчу.
– Первый раз вижу, чтобы ты от вина отказался. Спасибо… Зеленый, не такая уж ты сволочь… Пленных осмотрел? Подозрительных среди них нет? И среди наших?
– Вшей на красотках не обнаружено.
– Хорошо бы по округе рейд сделать – несколько тварей ушли через стену. Но не до них сейчас – демы важнее. Пойдем, Зеленый, нечего нам здесь сидеть. Только хуже себе делаю…
Костер получился знатный. Для него не пожалели пары сараев – разобрали, из лесу приволокли множество сухих деревьев и охапок валежника. Зажгли его с последними лучами солнца и дожидаться прогорания не стали.
И правильно – даже утром эта исполинская груда углей и золы продолжала дымиться, выбрасывая язычки пламени.
А затем я ввел еще один новый обычай. Не бьющий по кошелькам подданных и не требующий от них слишком многого. Просто каждый из присутствующих должен был принести некоторое количество земли. Сколько именно – не столь важно: от каждого по возможности. Подобное и раньше здесь практиковалось, но я на порядок увеличил масштабы.
Всего в замке собралось около трех тысяч человек. Старые обитатели, ополчение из межгорцев, ближайшие к Мальроку жители, сотни освобожденных рабов. Если каждый принесет от озерного обрыва хотя бы ведро земли и камней, всего получится тридцать кубических метров грунта. Естественно, надо вычесть немощных стариков и маленьких детей. Но прибавить трудолюбие большей части дееспособного населения – эти ведром не отделаются. Три-четыре ведра в среднем на каждого, и уже сто кубометров, а займет это не более пятнадцати – двадцати минут.
Когда до людей начали доходить масштабы происходящего, на многих напал азарт. Зримо видеть, как на глазах получается что-то большое, включающее частичку и твоего труда… Нечто подобное, наверное, ощущали строители пирамид – не зря эти сооружения до сих пор поражают их потомков.
Некоторых воинов пришлось оттаскивать чуть ли не силой – они собирались таскать ведра, мешки и носилки до вечера. Но некогда – войско выступает на восток. Не все – лишь три сотни бойцов, вооруженных и экипированных не хуже демов. Если уж совсем точно – аналогично экипированных. Трофеи пригодились.
Остальные не останутся без занятия: охраняя замок до нашего возвращения, они будут заниматься хозяйственными делами, продолжать насыпать курган, убирать свои же заграждения на реке, чтобы провести в озеро захваченные корабли.
Глава 26
«Добро пожаловать…»
– Дан… Можно у вас спросить? – не выдержал епископ.
– Вы опять о наших неживых попутчиках?
– Да. Меня не может не волновать этот вопрос. Дан, для чего они вам понадобились? Люди очень волнуются. Говорят, что вас сильно расстроила гибель приглянувшейся девушки и то, что замок едва не взяли, залив кровью. Поймите меня правильно – вы сами подбрасываете дрова в огонь слухов, велев тащить за войском эти проклятые телеги.
Обернувшись, я уставился на то, что задевало тонкие струны еретической души, – вереницу крытых рогожей повозок, тянувшуюся в хвосте короткого обоза. Я знал, что, если подойти к ним поближе, ноздри уловят неприятный запашок. Хоть и морозная погода, но все же недостаточно холодно – тела демов потихоньку разлагаются. Возничими там ставили провинившихся – кому понравится такой груз?
Во всем войске лишь я один знал, с какой целью мы тащим за собой эту тухлятину. И то, если честно, знал смутно. Так… на уровне общего замысла, и впрямь отдающего ненормальностью. Мысль возникла спонтанно, когда, говоря о том, как надлежит поступать с телами, вспомнил услышанное однажды описание устья реки – начало водного пути в центральные части Межгорья.
К демам я не испытывал уважения, а к их телам тем более. Если от них можно получить хоть какую-то, пусть даже эфемерную, выгоду – в душе ничто не дрогнет. Но игнорировать епископа дальше тоже нельзя.
Попробую перевести его мысли на альтернативную тему:
– Конфидус, о другом сейчас думать пора. У нас назревает проблема. Серьезная. Мы потеряли много женщин позавчера. Взять их в Межгорье негде – здесь их тоже не хватает, ведь мужчинам было выжить проще. И еще: рабы, которых мы освободили и, надеюсь, освободим, – как правило, люди без дома. Они попадали в плен или со всей деревней, при набеге, или в битве, будучи солдатами. Солдат – зачастую человек без корней, а крестьянину возвращаться на пепелище бессмысленно.
– Вы к тому, что надо бы их оставить у нас после всего?
– Да. Но насильно мил не будешь – мы должны их завлечь, привязать домом и семьей. А чем, если у нас даже свои мужики без женщин остались?
– Я тоже об этом подумывал. Дан, деньги нужны.
– Вы думаете, что им достаточно будет платы для верной службы? Я сомневаюсь…
– Нет, здесь вы правы: нужно семьей привязывать или тем, что, когда придет срок, семья появится. Хотя деньги и все остальное тоже нужно. Но сейчас не для платы и наград – мы за них женщин купить можем.
– Купить?!
– Ну да. На северной границе, почитай, каждый городок и село серьезное ближе к весне в рынок превращается. В местах, где мужской недобор, бароны часто на торг девок выводят – из холопок и приписных семей. Могут даже ругийцам продать – рабынями или наложницами безбожникам, но обычно отдают как невест: в форпосты дальние, где мало женщин, и в военные лагеря на границе. Есть такой обычай: когда солдаты заканчивают службу, многим предлагают землю в поселениях ветеранов. Кто согласился – получает семена, инструмент, скотину, подъемные и отправляется на место. При случае из таких ветеранов быстро сбиваются сильные отряды для борьбы с рейдерами и прорывами – своего рода королевский резерв. Вот для них обычно и покупают невест, а те выбирают понравившихся, сговариваются, венчаются. Хотя проследить за честным обращением невозможно – скажут одно, а возьмут для забавы или борделя. Хозяевам обычно наплевать, если все тихо пройдет и честь окажется незадетой, – им лишь бы выгоду свою получить. Жизнь в Ортаре такова, что мужчины долго на этом свете не задерживаются, вот и получается…
– А дорого стоит купить такую девушку?
– Это не совсем купить. Взять может только благородное лицо или уполномоченный человек серьезного вида, при бумаге от комендантов поселений. Заплатив, вы обязуетесь беречь честь купленной особы до замужества – обязанность выкупного опекунства.
– И как же они потом в бордели попадают?
– А кто там будет особо проверять, если деньги перед глазами? Бумагу и подделать недолго – грамотеев хватает.
– А кроме ваших иридиане в Ортаре остались?
Епископ ответил не сразу и гораздо тише:
– Есть.
– Их возможно к нам перетащить?
Тот скривился:
– Не знаю. В отличие от моих людей они предпочли скрывать свои убеждения. По сути, все лучшие ремесленники так или иначе симпатизируют нашей вере – ведь она прославляет мастерство, признает его богоугодным делом, а имперская церковь не дозволяет возвышаться над соседями за счет рук своих. Но таятся от всех, притворяются обычными прихожанами. Мы такого не одобряем.
– Да мне без разницы – лишь бы людьми были. Так можно их перетащить?
– Трудно сказать… Те, которым надоело бояться карающих и творить то, к чему не лежит душа, могут и перейти. Но опять же: им надо гарантировать безопасность и сносную жизнь. И чтобы связаться с такими, время понадобится и деньги. И солдатам в крепости приплатить придется, чтобы глаза закрывали, не замечая этих переселенцев. Иначе церковники набегут быстрее, чем мы всерьез успеем дело наладить, а дорогу к нам перекрыть легко.
