На рубеже XIX и XX веков Эмиль Верхарн, удивительный поэт и по–настоящему тонкий человек, но неисправимый провинциал, все еще верил в силу науки, которая спасёт человечество. Однако его современники уже почувствовали страшную боль оттого, что человек разуверился в своем бессмертии. Наступили времена очень похожие на те, в которые жили Марк Аврелий, Августин и Боэций.
Осознав, что в средневековой вере в жизнь вечную есть какая?то ложь (а она, действительно, была, потому что евангельская истина смешалась в Средние века с фольклорными, по сути своей языческими представлениями о загробном мире), человечество уже, казалось, порвавшее с
104
Богом, почувствовало вдруг, что вид пустого Неба невыносим.
Начался период поисков Бога, изобретения новых религий, ухода в эзотерику, увлечения тайными знаниями и просто дикой тоски, декадентского уныния и отчаянного желания не жить. Не случайно именно в это время увеличивается число самоубийств, в особенности среди интеллектуалов и поэтов, для которых самоубийство оказывается выходом из тупика, в котором пребывает мир, узнавший, что смерть непобедима.
Человек стремится к Богу, но не видит Его. Чувствует, что в жизни значимо прежде всего невидимое, но не знает, как к нему прикоснуться. Человек ощущает, что призван к жизни вечной, но не понимает, что это такое. Переживает религиозный порыв, но при этом не находит того пути, по которому он в этом порыве сможет двигаться вперед.
Это объясняется, прежде всего, тем, что христианство, понятое в Средние века как религия индивидуального спасения, исчерпало себя и больше не устраивает человечество. Церковь превращается в место, куда приходят старые женщины, чтобы утешиться, и неожиданно прибегают молодые люди, нуждающиеся в том, чтобы исповедать какой?нибудь тайный грех и в умерщвлении плоти найти альтернативу кипению крови.
Н. Ф. Федоров, мыслитель, без всякого сомнения, сильный и оригинальный, но не представлявший себе бытия вне его материальности и телесности, обнаруживает, что важно не только верить в Бога и в заступничество Его святых, но и держаться друг за друга. А ведь именно в этом заключается суть христианства, а следовательно, и веры в жизнь вечную. Правда, в результате Федоров создает чудовищную в своем материализме теорию всеобщего воскрешения и рисует перед глазами читателя страшную картину мира, который вдруг наполнится восставшими из мертвых. Естественно, их
105
будет столько, что они не поместятся на Земле и должны будут переселиться на другие планеты.
Развивая идеи Фёдорова, Циолковский задумывается над тем, как осуществить вывоз оживших мертвецов с переполненной Земли, что сегодня кажется просто нелепостью. Федоров, однако, как это ни парадоксально, был, несмотря на всю близорукость своего материализма, одним из тех, кто нащупал ту дорогу, на которую необходимо было выйти христианству. Опираться нужно не только на Бога, но и друг на друга, без общины, без всего того, что первые христиане называли communio sanctorum, то есть'общением святых', просто–напросто нельзя быть христианином.
Дон Мануэль из повести у Унамуно тоже понимает это. Он живет для своих прихожан, навещает больных вместе с врачами, помогает крестьянам в их трудах, вместе с ними молотит и веет, зимой колет дрова для бедных и наведывается в школу, и помогает учителю, а в летнюю пору ходит посмотреть на деревенские посиделки.
'Не раз случалось ему играть на тамбурине, пока парни с девушками плясали; у другого это казалось бы гротескным осквернением духовного сана, а у него получалось каким?то священнодействием, как бы частью богослужения. Звонили Angelus, он откладывал в сторону тамбурин, обнажал голову, а вслед за ним и все остальные, и читал молитву: Angelus Domini nuntiavit Mariae, а затем говорил: — А теперь на покой до утра'.
В этой зарисовке Унамуно приближается к сердцевине евангельского благовестия — Бог, явивший Себя во Христе, открывается нам и спасает нас от смерти, только если мы не теряем друг друга и чувствуем себя семьей Христовой. Не случайно же во время Тайной вечери Иисус занимает место главы семейства на пасхальной трапезе.
Дон Мануэль своими трудами объединяет крестьян вокруг Бога и, утверждая, что он просто не хочет, чтобы они
106
теряли веру своих предков, на самом деле предлагает им не средневековое, а новое, вернее, евангельское представление о жизни вечной.
Ещё больше приблизился к тайне смерти Морис Метерлинк в'Синей птице'. В стране воспоминаний его герои встречаются со своими умершими дедушкой и бабушкой. Оказывается, что они все время спят и просыпаются, лишь когда о них вспоминают живые — только это молитва выводит их из состояния вечного сна. «Мы тут живем всегда в надежде, что вот–вот кто?нибудь из живых придет проведать нас. А они приходят так редко… каждый раз, когда вы вспоминаете о нас, мы просыпаемся и снова вас видим», — говорит бабушка. «Вот если бы ещё люди молились… молиться значит вспоминать», — продолжает её мысль дедушка.
Биологический страх смерти преодолевается в любви к ближнему. Любить — это значит желать, чтобы тот, кого ты–любишь, никогда не умер. Так говорил Габриэль Марсель. Если любовь, действительно, будет сильна как смерть, это желание осуществится.
