было не то, не настоящее, поддельное. Даже такие милые и романтичные ночи, поцелуи-объятия под луной — все поверхностно, всего лишь игра-заменитель настоящего. Словно пластиковые цветы, или растворимый кофе, или… шашлык из соевого мяса. Илона же была настолько настоящей, что всякая фальшь оказывалась абсолютно неуместной рядом с ней, хоть иногда и оторопь брала от ее непринужденной прямолинейности.
«Я тебе нравлюсь, — сказала она утверждающе тогда за ужином и добавила после: — Не полезешь ты ко мне — по глазам видно, а в случае чего я сама с тобой справлюсь: я и стреляю неплохо, и в рукопашной за себя постою…»
— Леш, Алеша! — Голос сестры прервал мои сладостные воспоминания. — Алеш, там за дверью твоя куница что-то шипит…
Я тряхнул головой, сгоняя неуместные грезы… И вправду: Маня за дверью тихонько шипела, вдобавок царапая лапой дверь. Гивера с дверьми обычно особо не церемонилась: прогрызала достаточную для своего свободного перемещения дыру — и дело с концом. Значит, Маня или вдруг поняла суть человеческого общества, прониклась сознанием понятия «частная собственность», или…
Или она хочет предупредить меня об опасности.
Я подхватил дробовик, подскочил к горящему как ни в чем не бывало очагу, накрыл его железным листом. Огонь пыхнул под листом еще пару раз и, выдав напоследок клуб ароматного дыма, затух. Так, теперь — дверь.
— Сиди тихо, — прошептал я сестре. — Похоже, у нас гости. Может — зверь, может — люди. Лучше бы — зверь. Он хоть не стреляет. К окошкам не подходи, если что — постарайся не кричать, ладно?
— Леш, — шепнула Люська.
— Что?
— Дай и мне оружие.
Я вздохнул. Вот тебе и сестренка!
— Нет у меня больше оружия. Если хочешь, можешь консервными банками в неприятеля кидаться. Только не мешай.
Я подошел к двери. Попытался тихонько открыть ее, дверь тут же радостно взвизгнула, словно щенок, заждавшийся хозяина…
— Леш, — снова шепнула Люська.
— Да что тебе?!
— Ты дурак.
Я яростно обернулся, чтобы выпалить что-нибудь в ответ сестре, и в этот момент ворох искр мелькнул возле моей щеки.
Бзаммм! Щеку стегнуло, словно от нее рывком отлепили лейкопластырь. Вот тебе и на! Из снайперки, что ли, стреляют?
Я нырнул за надежный камень стены, перевел дух. Дверь, после удара пули, осталась закрытой. И в ней было на одну дырку больше: предательски яркая луна ехидно заглянула в свежую пробоину. Незадача: хижина в свете луны как на ладони, стреляй — не хочу.
— Леш! — панический шепот из темноты хижины.
— Чего?! Сиди под стеной, не высовывайся!
Сестра шумно выдохнула. От облегчения, наверное.
— Ты цел? Это выстрел был?
— Цел, — проворчал я. — Ржавчиной слегка по щеке царапнуло.
— Прости меня, Леш.
Мысли лихорадочно вертелись в моей голове, так что я не сразу понял, что Люська там бормочет.
— Простишь?
— За что?
— За то, что дураком обозвала… — По голосу чувствовалось, что Люська вот-вот заплачет.
Я помолчал немного, соображая. А ведь правда…
— Ладно, бравая воительница. Банки приготовила?
Люська озадаченно замолчала.
— Наполни несколько банок жидкостью из очага и принеси их мне. Только постарайся не оказываться на одной линии с дверью — можешь попасть под пулю. Идиот какой-то палит на звук…
Сестра завозилась с банками. Умница. Вот только мне бы еще возможность увидеть, кто же в меня стрелял… или узнать количество поздних гостей. А ведь стоило догадаться, что тот, кто поставил самострел-ловушку, придет проверить результат. Иначе какой смысл в нем: ничего ценного в лачуге не наблюдалось, чтобы оберегать с помощью самострела. А так получается неплохой капкан с приманкой: путник заглядывает на вечный огонек и валится на пол с поврежденной нижней конечностью, а там и охотничек нагрянет, проверить добычу на полезные вещички. Или охотничья ватага…
Влипли, короче. Вот права Люська: я дурак со стажем! Ладно, протупил так протупил, — нечего волосы из подмышки рвать!
Я достал из кармана куртки тактические очки, надел их и застегнул куртку наглухо. Мой торс, по крайней мере, был защищен. Ну а в голову попасть ночью… это вам не компьютерная игра, товарищи!
— Готово, Леш.
— Значит, так: одну банку давай сюда. Другие оставь при себе, на всякий случай. Как услышишь, что я вскрикну, не паникуй: кричи тоже, чтобы противника обмануть, ясно?
— Ясно.
— Я постараюсь выбраться наружу и занять где-нибудь огневую позицию, ты же, если кто-то сунется сюда, окати его из банки и зажги зажигалкой. Вот, возьми, — и я сунул плоскую миниатюрную коробочку сестре в дрожащую ладошку.
Глава 2
Вот ваш друг, Билли…
Я, стволом дробовика, стараясь держать его над самым каменным пологи, начал аккуратно приоткрывать дверь. Как только она скрипнула, снова мелькнуло несколько искр и дробовик основательно дернуло. Одновременно в боковые окошки хижины влетели пули, срикошетили от стен, высекая искры. Я непроизвольно вжал голову в плечи. Вот черт! Так и рикошетом продырявить могут! Да и врагов, оказывается, не меньше трех, а то и больше…
Ладно, нужно было претворять в жизнь мой нехитрый план.
Я сначала негромко вскрикнул, а после от всей души, со вкусом, завопил. Распахнул дверь и покатился по склону холма, одной рукой прижимая к себе дробовик, другая же, с зажатой в ней банкой, болталась совершенно произвольно. Густая жидкость щедро разбрызгивалась во все стороны, в том числе и на меня. Остановился я, где и хотел: у большого валуна почти в самом конце склона. Другое дело, что приложился я о валун излишне крепко: аж в голове зазвенело, ну да это — всего лишь издержки производства. Главное то, что никто не станет палить в катящееся по склону тело: зачем? Заряды впустую тратить? Конечно, я не тешил себя надеждами, что на меня, оставшегося за валуном, никто больше не станет обращать никакого внимания, — это было бы глупо. Обязательно проверят целостность моего организма и, если она не соответствует меркам моих врагов, дело постараются поправить, проделав во мне пару отверстий… э-э-э… несовместимых с жизнедеятельностью. Только вот кто все же эти мои тайные недоброжелатели?
Снова раздалось несколько выстрелов. Над головой вжикнула пуля. Остальные заряды были выпущены в сторону хижины. По гивере, что ли, палят? Что ж, надеюсь, Люська не выглядывала в окошко в это время. Иначе… иначе то, что я выбрался на Дорогу, теряет всякий смысл.
Я осторожно осмотрелся: похоже, ни одна часть моего тела не выглядывала из-за валуна, а это значит… ага, уже идут проверять!
Шорох ползущего человека можно было бы и не услышать, если бы я не ждал его, насторожив до предела уши, и не зафиксировал, когда коварный недруг столкнул со своего места камушек, и тот радостно застучал вниз по склону, что в этом месте был немного покруче. К счастью, приятели ползущего в это время прекратили канонаду, видимо экономя боеприпасы и дав этим мне возможность определить ползуна. Одно хорошо: могли бы и гранату кинуть, вместо того чтобы собой рисковать. Не кинули. Нет, наверное, у них гранаты. На мое счастье, не иначе. Теперь остается только еще немного подождать, пока ползущий ко мне человек высунется из-за разделявшего нас валуна. А он молодец все-таки: полз так, чтобы валун прикрывал его от возможного огня из хижины.
Аккуратно повернувшись на спину, я расположил дробовик таким образом, что он лег между коленями, а его ствол оперся о сдвинутые вместе подошвы. Снял с предохранителя… так, а теперь приготовим зажигалку, благо я ношу обычно пару штук в разных карманах, на случай, если одна потеряется — случались со мной в походах подобные казусы…
Шорох ползущего тела приблизился вплотную, я услышал даже глухое сопение… опля!
Патлатая голова с широко распахнутыми, хорошо видимыми мне через тактические очки глазами медленно высунулась из-за валуна чуть-чуть выше того места, что я ожидал. Человек постарался сопроводить свою голову стволом кургузого пистолета, чтобы выстрелить как можно быстрее, но все-таки опоздал.
Бах! Выстрел прозвучал резким и неприятным хлопком, и лицо длинноволосого ползуна разлетелось темной кашей от прямого попадания крупной, согласованной картечи. Такую применяют для охоты на волка. Или на людей, что часто являются еще большими зверьми.
Выстрелив, я сразу чиркнул зажигалкой, затем бросился в сторону убитого противника, выпал из-за валуна и снова покатился вниз. Пусть разбираются теперь в темноте, кто это катится: подстреленный друг или враг. Темнота, к слову, была уже не совсем полной: когда я оказался внизу холма и врезался в песчаный язык, протянувшийся по каменистой равнине от пустыни, от покинутого мной валуна вверх, к хижине, поднималась, разгораясь, огненная неровная дорожка. Да и чего ей было быть ровной, когда я так махал рукой с банкой? Зато пламя должно было отвлечь от меня внимание, давая мне некоторую фору в действиях…
Свист, раздавшийся над склоном холма, заставил меня приподнять голову над песчаным гребнем. Сейчас же мелькнуло несколько вспышек, и в мой бок ударила пуля. Другие ушли «в молоко», но и одного попадания мне было за глаза достаточно для легкой паники: в любой момент пуля могла попасть не в защищенный курткой корпус, а в мою буйную головушку… и сотворить еще один безголовый труп. На этот раз — из меня.
Пришлось перекатиться через гребень и выпалить наугад из дробовика. Похоже, мои неприятели не купились в этот раз, и мое падение их не обмануло. И то уже неплохо, что на склоне пылал
