По аллеям между корпусами клиники его сопровождал фельдшер. У дверей кабинета тот глянул на часы и договорился с зубным врачом: удаление займет около получаса, он пока сходит в туалет и тут же вернется, чтобы отвести пациента в корпус душевнобольных. Однако прием не занял и пяти минут. Быстро осмотрев Пауло рот и постукав по зубам пинцетом, врач отпустил больного:
— Не знаю, кто придумал эту глупость! С каких это пор с катушек слетают от зуба мудрости? Можешь посидеть пока в коридоре и подождать фельдшера.
Час настал. Пауло, стараясь не привлекать внимания, опустив голову, проскользнул по коридорам корпуса, быстро прошагал по больничной рощице, влился в толпу посетителей и медперсонала у входа — и через пару минут оказался на свободе. Он припустил бегом в кафе на перекрестке улиц Ассунсан и Маркиза Олинды. К его удивлению, Луис Карлос ждал его с бокалом пива в руке — только на это и хватило мелочи, завалявшейся в его карманах. Они отметили свой подвиг взрывами хохота и пришли к выводу, что отсюда надо сваливать, пока их не хватились. На самом же деле охрана клиники опять оказалась не на высоте: врачи заметили исчезновение парочки лишь два дня спустя, 9 июля. Пауло ухитрился продать наручные часы кассиру в баре, но торговаться не было времени, и он выручил за них всего триста новых крузейро (шестьсот пятьдесят реалов по курсу 2008 года) — меньше половины действительной стоимости. Беглецы прошагали три квартала по улице Маркиза Олинды, присели на травку насыпи и несколько часов молча сидели, наслаждаясь бесплатной и неописуемой красотой ослепительно прекрасного пляжа Урка на фоне горы Корковадо. Тот же вид открывался из окон клиники, только теперь его не загораживала решетка. Пауло посвятил Луиса Карлоса в свои планы:
— Пойду на автостанцию, куплю билет до Аракажу. Мне надо разыскать любимую — она ждет или ждала от меня ребенка. Если хочешь, поехали вместе: денег, что мы выручили за часы, нам хватит.
Заику пугала столь дальняя поездка, но других предложений не было — как и какого-либо пристанища, — и он принял приглашение. Междугородний автобус компании «Экспресс Параибы» до столицы штата Сержипи отправлялся лишь в восемь утра на следующий день, и сообщники переночевали на скамейках автовокзала. На билеты ушло восемьдесят новых крузейро, и еще хватило запастись едой в дорогу — дорога была длинная, а их двое. Луис Карлос хотел узнать, что они будут делать, прибыв на место, но Пауло успокаивал его:
— Вот когда окажемся на месте, тогда и будем об этом думать.
Проехав по территории штатов Рио-де-Жанейро, Минас-Жерайс и Баия с остановками в пятнадцати городах, два дня спустя, утром 9 июля 1967 года, беглецы прибыли в столицу штата Сержипи. Только в Аракажу Луис Карлос узнал, что у Пауло нет ни адреса, ни телефона Женивалды — и вообще никаких сведений о ней. В стосемидесятитысячном городе Пауло знал только Марио Жоржи Виэйру, молодого поэта и активиста подпольной Бразильской коммунистической партии (БКП): его имя сообщила ему студентка мединститута и пропагандист культуры Илма Фонтес.
Благодаря невообразимым ухищрениям спустя сутки Пауло с комфортом устроился в доме журналиста Маркоса Мути. С ним был друг, которого он представлял всем как своего «немого секретаря». Время от времени он выступал со статьями на социальные темы в местной прессе — то как «студент университета и актер», то как «молодой драматург из Рио», но всегда его имя сопровождалось необычными историями:
Появившийся в артистических кругах Сержипи театральный автор Пауло Коэльо известен тем, что недавно в Рио вместе с Пауло Аутраном поставил пьесу «Царь Эдип». Похоже, Коэльо прибыл в наши Палестины для ознакомления с «молодняком» и желает сеять новые семена на скромной ниве наших сценических искусств.
Через неделю безуспешных поисков он потерял надежду вновь встретить Жени. Он услышит о ней лишь спустя много лет: тогда она действительно сделала аборт, а еще какое-то время спустя погибла под колесами машины, совсем молодой. Потерпев фиаско на пути к единственной цели, приведшей его в Аракажу, Пауло нужно было возвращаться в Рио-де-Жанейро, но его так хорошо принимали, что он остался. Обласканный как звезда, он дал пространное интервью, опубликованное в «Газета де Сержипи». Читателям его представили так:
9-го числа к нам прибыл необыкновенный человек Лохматый, небритый, тщедушный, он выглядит весьма необычно, но в голове его роится множество идей, он преисполнен надежд и огромного желания распространять искусство по Бразилии и для бразильцев. Артист. Двадцатилетний парень, принадлежащий к одной из самых блестящих семей Рио-де-Жанейро, он ушел из дому, движимый любовью к искусству. Этот Разум обращен к Человечеству.
Защищенный расстоянием (или — как знать? — хранимый высшими силами, что так милостивы к безумцам, детям и индейцам), Пауло ничего не боялся и использовал газету, чтобы впервые куснуть военную диктатуру — или, что гораздо серьезнее, тогдашнего президента республики маршала Артура да Коста-и-Силва. «Я не собираюсь молчать лишь потому, что какой-то пижамный маршал схватился за ружье и провозгласил себя защитником нравственности и свободы народа, а сам и знать не знает, что такое свобода, — заявил он, явно злоупотребляя доверием интервьюера: казалось, это скорее манифест, чем интервью. — Я ехал за тысячи миль в Аракажу не для того, чтобы обрести покой. Я не буду лгать самому себе и тем, кто рядом со мной». Отклик на его запальчивость был лучше некуда. Грянул резонанс такой силы, что «Газета де Сержипи» заказала Пауло статью о политике, обещав поставить ее в субботний выпуск.
В пятницу, однако, стало известно, что по городу рыщут два субъекта — разыскивают «того типа, что прибыл из Рио», намереваясь его убить. Пауло стало ясно, что это родственники Жени, готовые кровью смыть позор девушки, и его бесстрашие мгновенно улетучилось. Он бросился паковать вещи и уже совсем было собрался бежать, как вдруг заика напомнил ему о статье, обещанной газете. Пауло открыл кожаную сумку, что носил через плечо, и достал оттуда вырезку из газеты Рио-де-Жанейро, которую подобрал со скамейки на автовокзале Виториа-да-Конкиста в Баие, где они останавливались на пути в Аракажу. Он попросил у хозяев пишущую машинку и перепечатал слово в слово одну заметку, бичующую военную диктатуру за упразднение гражданских свобод в Бразилии. Заголовок Пауло оставил, лишь поменял имя автора. Там, где раньше стояло «Карлос Эйтор Кони» — так звали писателя и журналиста, прославившегося мужеством, с которым он обличал военных на страницах «Коррейо да Манья» с первых дней переворота, — он начертал «Пауло Коэльо де Соуза». Кроме того, он истратил все деньги, отложенные на обратную дорогу. Его знакомые в штате Сержипи, спустя много лет узнав, что их тогда обманули, станут с возмущением рассказывать иную версию его поспешного отъезда из Аракажу.
— Он и его немой секретарь две недели сутками напролет курили траву и больше ничего не делали, даже не умывались, — вспоминала Илма Фонтес, — потому-то Пауло Коэльо и выгнали из дома Маркоса Мути.
Две недели без душа — это Пауло не впервой, но вот наркотики в июне 1967 года были для него новостью.
Парочка отправилась в столицу штата Баия без гроша в кармане. Они прошагали десять километров до ворот с вывеской «Общественные работы сестры Дулсе» — благотворительной организации, известной всей Бразилии. Отстояв среди нищих с алюминиевыми мисками в руках длинную очередь, чтобы получить дневную порцию супа, они подступили к столику, за которым беглецов приняла сама сестра Дулсе. Пауло объяснил маленькой монахине с грустными глазами, что ему нужны деньги на два автобусных билета до Рио. Лучшим доказательством того, в какое положение попала эта парочка, служили их лохмотья, и монахиня без лишних слов написала на листке с грифом своей организации мелким почерком:
Эти 2 парня просят бесплатный проезд до Рио.
