слабость в руках и ногах.
Хотя Алтунин ни о чем не расспрашивал, Карзанов стал доверительно рассказывать, как познакомился с Кирой год назад на семейном празднике у Самариных и как сразу оценил оригинальность и цельность ее натуры.
— Признаюсь откровенно: холостяцкая жизнь надоела до чертиков. Хочется иногда, чтобы рядом был человек, понимающий тебя, думающий в унисон с тобой. Помощница во всех твоих делах... Уже при первом знакомстве я пытался увлечь ее идеей автоматизации нашего завода. Посоветовал ей изучать хорошенько технологию вашего цеха и, кажется, сделал правильно. Теперь Кира вместе со Скатерщиковым собирается испытать одну интересную модель. Если им удастся справиться с этим делом, мы получим сразу двух выдающихся изобретателей. Во всяком случае, я постараюсь, чтобы их поддержали во всех инстанциях. Уже разговаривал кое с кем... Вы, очевидно, тоже должны войти в их группу, помочь им. У вас же опыт...
Алтунин промолчал.
— Вот мы с вами как-то рассуждали о счастье, — вспомнил вдруг Карзанов, не замечая этого отчужденного молчания. — Теперь мне кажется, что от избытка счастья человек становится эгоистом. Представьте себе, после посещения Дворца бракосочетаний, или как тут его называют, Дворца счастья, я превратился в мизантропа. Гигантская очередь! Все хотят жениться. Я рассчитывал, что через месяц мы с Кирой зарегистрируемся, но масса других молодых людей, тоже желающих вступить в брак, загородила нам дорогу. Нас смогут зарегистрировать лишь через полтора месяца! А возможно, и через два. Прямо-таки безобразие: огромный промышленный город, и только один-единственный Дворец бракосочетаний!
— Идите в загс, загсов много, — отозвался наконец Алтунин.
— Да я готов и в загс, поскольку равнодушно отношусь ко всякой обрядности. Но ведь, говорят, сейчас так нельзя. Женитьба — дело серьезное: кольца, свадебная спецодежда, чуть не дюжина легковых машин плюс специальное такси для молодых, ну и батальон гостей, которых молодые и в глаза-то раньше не видали... Так-то, Сергей Павлович. Когда будете жениться — испытаете на себе.
Чувствовалось, что Карзанов все разузнал.
Сергей с испугом подумал: как бы инженер не пригласил его на предстоящую свадьбу. Что ответить? Отказаться? Почему?
Но Карзанов не пригласил. Возможно, потому что до свадьбы еще далековато. А может быть, список гостей будет утверждаться на семейном совете. И захочет ли Кира видеть в числе приглашенных Алтунина... Им и без Алтунина есть кого приглашать...
Да, да женитьба — дело серьезное. Только бы пережить эту свадьбу, не натворить глупостей... Карзанову-то она не помешает продвигаться к высокой цели...
Самописец второй час вычерчивал свои кривые, похожие на кардиограмму не совсем здорового человека.
Алтунин томился. Ему все сильнее хотелось уйти и одиноко побродить по заснеженной тайге. Да ведь и там не уйдешь от себя: очутись он хоть на Северном полюсе, тоска все равно останется. Давящая тоска...
Испытания уже подходили к концу, когда случилась заминка: инженер поочередно нажимал на все кнопки: «хранение», «перемещение», «работа» — сигнальные лампочки не загорались. Алтунин не понимал, что произошло. Экран телевизора по-прежнему светился ровно, И хорошо просматривалась каждая деталь гамма-установки.
— Что там, Андрей Дмитриевич?
— Сам не пойму. Неприятная вещь: источник застрял в верхнем положении, никак не могу запрятать его в основной защитный кожух.
Алтунин сразу подобрался. Аварии в лаборатории случались редко, а тут походило на то. В подобных ситуациях Сергей утрачивал все чувства, кроме одного: чувства ответственности. И сейчас он, забыв обо всем, напряженно смотрел на экран: может быть, контейнер с ампулой все же сдвинется с места? Если этого не произойдет, то кому-то в респираторе, в перчатках и в фартуке из свинцовой резины придется рано или поздно идти туда. Кому? Радиографам? Но они мальчишки. Ему двадцать шесть, а радиографы называют его «старшим поколением».
Алтунин знал, что существуют предельно допустимые нормы облучения: скажем, дневная доза не должна превышать семнадцати миллирентген — сущий пустяк. А стоит сейчас побыть в рабочей камере хотя бы с десяток секунд — схватишь все двести миллирентген и даже больше! Десять секунд… Что можно сделать за десять секунд? Практически ничего. А тот, кто получит за день двести миллирентген, отстраняется от работы с ионизирующим излучением на две-три недели. С этим еще можно было бы мириться, кабы удалось быстро, ручным способом затолкать гамма-источник в кожух. Но затолкаешь ли?
— Ничего не выходит, — вздохнул Карзанов и опустил руки. На лбу у него проступил пот. — Вот не было печали... По-видимому, нужно проверить распределительный щиток.
Алтунин поежился: щит для присоединения электрических коммуникаций, идущих в операторскую к приборам и пульту управления, находился в самом конце лабиринта, почти в рабочей камере. Показалось, что инженер предложит отправиться туда ему. Покорный обстоятельствам, Алтунин поднялся со стула. Все- таки где-то в глубине души он не верил в эту невидимую опасность, свободно разгуливающую в рабочей камере.
Карзанов даже не заметил его порыва. Он сам надел респиратор «Лепесток», освинцованный фартук и перчатки.
— Разблокируйте дверь. Я сейчас все проверю...
Алтунин угрюмо подчинился.
Дверь в лабиринт открылась. Инженер поднял руку в резиновой перчатке — мол, все будет в порядке, и скрылся в черной глубине. Карзанов был на пять лет старше Алтунина. По странной игре природы в этом деле большую роль играл возраст. Считается, что годовая доза облучения для молодых не должна превышать пяти рентген. Если случалась какая-то авария, при устранении которой возможно облучение до больших величин, то всегда посылали пожилых. Для лиц старше тридцати годовая доза могла составлять все двенадцать рентген — и без последствий...
Падали в тишину секунды, минуты, а инженер все не возвращался. Сперва Алтунин подумал, что Карзанов прошел в рабочую камеру, но там его не было. Очень хорошо, что не было: сразу нахватал бы рентгенов! Но где же он? У щита?.. Алтунин поспешно надел респиратор, перчатки и тоже бросился в лабиринт. Карзанова нашел возле щита.
— Все вроде в порядке, а не работает, — сказал инженер. — Черт знает что такое!
— Немедленно уходите отсюда! — закричал Алтунин. — Вы здесь уже три минуты...
Он схватил инженера за руку выше локтя и почти силой вытолкнул в операторскую. А сам, больше ни о чем не раздумывая, не страшась смертельной опасности, прошмыгнул в рабочую камеру, подскочил к установке и нажал ногой на педаль. Ампула с изотопом поползла вниз, юркнула в защитный кожух. Только и всего... Но и на эту операцию ему, наверное, потребовалось не меньше полминуты.
Когда Алтунин появился в операторской, Карзанов уже успел сбросить респиратор и перчатки.
— Спасибо, Сергей Павлович, — сказал он с непривычной теплотой в голосе. — Разделили рентгены пополам. И все-таки не стоило вам рисковать. Что-нибудь придумали бы.
Но оба знали, что ничего другого придумать не смогли б.
— Все, отстраняю вас на месяц! — решительно продолжал Карзанов. — Во всяком случае, в операторской ноги вашей не будет. Пошли мыть руки.
Они, сбросив халаты, прошли к умывальнику. Мыли руки теплой водой с мылом, терли их щетками, беспрестанно нажимая ногой на педаль, чтобы открыть кран.
Опустошенный, выбрался Алтунин из лаборатории. Было темно. Снежный вихрь подхватил его и понес, понес.
Дома Сергей упал на кровать и лежал с открытыми глазами, перебирая в уме каждое слово, сказанное Карзановым. И заново все переживая.
В соседнем подъезде хриплый женский голос выводил на мороз тягуче и беспрестанно:
