раз как бы и не считается. Ведь Николай Постников не перестал быть хорошим и, по сути, честным и порядочным человеком. Потому как сильно переживал относительно принятия взятки и страшно мучился угрызениями совести. Тогда она еще у него имелась…
Угрызения закончились, когда Николай Николаевич принял седьмую по счету мзду, которая в шесть раз превышала его месячный оклад. После чего перестал быть хорошим, тем более честным и порядочным, и сделался плохим и бесчестным. То есть изыскивал всяческие возможности для получения мзды за услуги, которые он и так был обязан предоставлять людям по долгу своей секретарской службы.
Еще большие суммы он брал, когда делал то, что вовсе не обязан был совершать. А потом дело дошло и до подлога… В общем, городского секретаря Николая Постникова было чем заинтересовать. И Африканыч свою задачу выполнил с легкостью: за поддержку их предприятия по образованию акционерного общества, которое должно построить железнодорожную линию, соединившую бы Казань с Рязанью, а стало быть, с общей сетью железных дорог Российской империи (а главное, за получение этим АО концессии на строительство дороги), Постникову был обещан гонорар в пять тысяч рублей. Сумма, в четыре раза превышающая его годовое жалованье. На что Николай Николаевич без зазрения совести согласился. Ведь совести у него уже не было…
Сева перевел взгляд на Давыдовского:
– Акционерное общество прошло регистрацию?
– Да, – коротко ответил «граф». – Мы все в его учредителях. Дело теперь за концессионным соглашением. Только под него мы сможем взять ссуду на строительство «железки».
– Уставный фонд общества?
– Без тебя мы решили его покуда не обозначать, – ответил Самсон Африканыч.
– Пятьдесят тысяч, – сказал Долгоруков. – Такие деньги тоже на дороге не валяются. К тому же нам нужен первоначальный капитал для нового дела. Стало быть, под эти пятьдесят тысяч мы сможем продать акции. Пора их напечатать, займись, – обратился он к Африканычу. – Номинал – пятьсот и тысяча рублей за штуку.
– А не слишком крупно? Может, есть резон напечатать акции еще по сотенной и полтиннику? – спросил Неофитов.
– Нет резону, – отрезал Сева. – Акционеры нам нужны из крупных, которые знают, что такое банкротство и с чем его едят, когда мы их кинем. А мелкие дольщики затаскают нас по судам… Как с торгово-закупочным предприятием?
– Третьего дня торжественно открыли с публикацией в местной прессе, – доложил Африканыч. – Контора располагается на Малой Проломной улице в пристрое дома купца Потехина на первом этаже. Это рядом с хлебными амбарами.
– Ясно. Как называется предприятие?
– «Гольденмахер и компания», – ответил Самсон Африканыч. – А, каково?
– Иного названия вы, конечно, придумать не смогли? – совершенно без иронии поинтересовался Всеволод Аркадьевич.
– Так «ярлыка» иного не было, – быстро отозвался Неофитов. – А тут все честь по чести: у одного из нас оказался настоящий пашпорт на имя Самуила Янкелевича Гольденмахера, купца второй гильдии и коммерции советника, имеющего патент на международные торговые операции. А рисовать новый ярлык время нужно. И еще тогда нужно привлекать дополнительных людей, специалистов, а это лишние уши, глаза…
– Пусть будет так, – согласился с названием подставной фирмы Долгоруков. – Ну, и кто у нас Гольденмахер?
Взоры присутствующих переместились на Огонь-Догановского. Тот кашлянул в кулак, встал с кресла и, слегка картавя, произнес, глядя на Севу глазами с наполовину прикрытыми веками:
– Позвольте пгедставиться, молодой человек: коммегции советник Самуил Янкелевич Гольденмахег. Можно-таки обгащаться ко мне Семен Яковлевич, обижаться и гоптать не стану, да-с. В настоящее вгемя пгедставляю собой тогговую фигму «Гольденмахег и компания», в котогой имею честь состоять дигектогом.
Огонь-Догановский был совершенно не похож на себя. Если же его малость загримировать и приклеить, скажем, бороду и усы, то это будет совершенно иной человек, чего от него и требовалось на данном этапе аферы. В общем, Сева остался доволен перевоплощением.
– Очень пгиятно познакомиться, – тоже скартавил в ответ на приветствие «Гольденмахера» Всеволод Аркадьевич. – А откуда у тебя такой славный купеческий документик?
– Достался по случаю, – не стал детально распространяться насчет появления у себя паспорта на имя Самуила Янкелевича Огонь-Догановский. Потому как это было не в его правилах.
– Хорошо, – констатировал Долгоруков и добавил: – Самуил Янкелевич…
– Можно Семен Яковлевич, – мягко напомнил «Гольденмахер».
– Семен Яковлевич, – поправился Всеволод Аркадьевич, – вот новый компаньон, – он сделал несколько театральный жест рукой в сторону Луки. – Введи его в состав правления, чтобы его присутствие у тебя в конторе и в банке было оправданным.
– Понял, – кивнул головой Огонь-Догановский и уселся в свое кресло.
– Так что, дело, выходит, только за концессией? – после короткого молчания спросил Сева, обращаясь ко всем присутствующим на «совещании».
– Да, – ответил Давыдовский.
– Не забывайте, что у нас на все про все десять дней, – весьма тревожно заявил Долгоруков.
– Этого мало, – подал голос Огонь-Догановский. – Почему хотя бы не две недели?
– Этот вопрос адресуйте не ко мне, – развел руками Всеволод Аркадьевич. – А вот, к господину Луке.
Все обернулись в сторону плотного человека в очках с золотой оправой. Тот, помолчав немного, произнес:
– Так сказал Густав.
У Огонь-Догановского, Африканыча, Давыдовского и даже Ленчика хватило ума не спрашивать у Луки, кто таков этот Густав. И так было понятно – кто…
Глава 8
ПРЕДАТЕЛЬСТВО ДЕМБО, или ОХРАННОЕ ОТДЕЛЕНИЕ НЕ ДРЕМЛЕТ
Ежели вы полагаете, что Охранное отделение ни хрена не делает и только ловит мух, напуская при этом на себя важный вид, то вы глубоко заблуждаетесь. Иначе бы трупы государя императора, великих князей, директора Департамента полиции, его помощников, начальников охранных и сыскных отделений, обер– и просто полицеймейстеров, частных приставов, филеров, топтунов и раскрытых секретных агентов просто валялись бы на улицах, и через них были бы вынуждены перешагивать рядовые прохожие, что непременно затрудняло бы общее движение. Если, конечно, они осмеливались бы выходить на улицы в подобной ситуации, что маловероятно… Но трупы на улицах не валялись, государь император Александр Александрович преспокойно здравствовал и не вел ни одной войны в Европе, желая поступать так и впредь; директор Департамента полиции Петр Николаевич Дурново даже не кашлял и не чихал (он вообще славился недюжинным здоровьем) и слал рапорты и докладные записки министру внутренних дел графу Толстому; начальник Охранного отделения Санкт-Петербурга полковник Петр Васильевич Секеринский и его товарищ, или, как иногда стали называть таковых, «заместитель» подполковник Степан Яковлевич Голубовский, – все были живы и невредимы. Правда, жертвы, конечно, имелись, но ведь и на старуху бывает проруха. А в ситуации, которая сложилась в империи, пять удачных покушений в год относительно пятидесяти сорванных – неплохая статистика, не правда ли? Ибо задачей Отделения по охранению общественной безопасности и порядка было не раскрывать преступления с политической подоплекой, а предупреждать их, – арестовывать преступников еще до свершения законопротивного деяния, как это, к примеру, случилось 1 марта 1887 года с «Террористической фракцией» Ульянова – Шевырева. Трое метальщиков и трое сигнальщиков из этой фракции были задержаны в тот день на Невском проспекте, причем в то самое время, когда государь император Александр Третий должен был ехать из Аничкова дворца в собор Петропавловской крепости, для того чтобы присутствовать на заказанной им заупокойной службе по своему убиенному батюшке Александру Второму. Слава богу и Охранному отделению, все шестеро террористов были задержаны с поличным: с
