метательными разрывными снарядами в руках, иначе – бомбами. А затем двое из сигнальщиков выдали и всех остальных, в том числе Исаака Дембо и Ульянова с Шевыревым…
Задача предупреждать преступления, прямо следует сказать, трудная. Необходим большой штат филеров, тайных агентов и просто добровольных помощников, которые могли бы вовремя сообщать о намечающемся богопротивном деянии или о неблагонадежных личностях. Без них Охранное отделение со своими задачами никогда не справилось бы, и всех тамошних служащих, во главе с начальником, надо было бы гнать с должностей и окладов поганой метлой. Но их не гнали. Стало быть, Отделение по охранению общественной безопасности и порядка имело достаточное количество штатных и добровольных помощников, чтобы владеть ситуацией в Северной столице империи. И оно владело, поскольку штатные и добровольные (нештатные) помощники также не дремали…
Так вот, числах в двадцатых месяца июля одна тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года некто Перикл, что, несомненно, являлось псевдонимом звонившего, телефонировал из Меднопрокатного трубного завода Розенкранца в Охранное отделение. Он сообщил о том, что видел на берегу Невы недалеко от завода Исаака Вульфовича Дембо, революционера-народника, входящего в состав «Террористической фракции Народной воли» и каким-то нелепым образом избежавшего заслуженного наказания за участие в покушении на государя императора – каторги. Телефонный звонок принял подполковник Степан Яковлевич Голубовский, сгибаясь в три погибели, поскольку микрофон находился на нижней панели аппарата. Он поблагодарил Перикла за информацию, завершил телефонный разговор и разогнулся. Затем Голубовский «поднял» дело Исаака Дембо. Оно было приостановлено в связи с отбытием обвиняемого за границу, в Швейцарию. Но на Дембо все еще висело обвинение в причастности к покушению первого марта восемьдесят седьмого года на жизнь государя императора Александра Александровича. И определено наказание – каторжные работы «без срока».
Степан Яковлевич доложил о звонке Перикла своему начальнику Секеринскому, тот – директору Департамента полиции генералу Дурново. И его превосходительство Петр Николаевич отдал распоряжение: объявившегося в городе Дембо покудова не арестовывать, но установить за ним негласное наблюдение все двадцать четыре часа в сутки.
– Даже если он пойдет в ретирадную справить малую нужду, – добавил строго Дурново, – вы должны знать, сколько это заняло у него времени и как он это делал: снимая штаны или только расстегивая гульфик.
Так Дембо попал в поле зрения санкт-петербургской жандармерии. Его вели несколько дней, раскрыли две квартиры, куда он заходил, и как-то заметили рядом с ним девицу «восточной» наружности. Выяснилось, что эта девица в картотеке Жандармского управления не числится, равно как и в картотеке Департамента полиции.
– Выяснить, кто такая, – отдал приказ начальник Охранного отделения Секеринский.
За ней тоже был установлен негласный надзор, ничего покуда не давший. Девица сия была крайне осторожна и соблюдала все законы конспирации: грамотно проверялась и нередко уходила от слежки дворами, хотя было видно, что город она знает не очень хорошо. Было ясно, что барышня весьма подготовлена, что само по себе вызывало немалое подозрение, только вот какой организацией и для каких целей, неизвестно.
Эта «восточная» гражданка весьма заинтересовала полковника Секеринского. Он удвоил количество топтунов, за ней следовавших, но и это ничего не выявило. А потом Голубовский имел аудиенцию со своим начальником. И предложил ему завербовать Дембо.
– Мне кажется, он трусоват, – сделал вывод Голубовский. – Я его припугну каторгой, и он выложит все, ради чего он прибыл сюда, и, я надеюсь, расскажет нам про эту неизвестную девицу.
– Вы надеетесь или вы все-таки уверены? – внимательно посмотрел на Голубовского начальник.
– Уверен, ваше высокородие, – тотчас ответил подполковник.
– Хм, – ответил на это Секеринский.
«Добро» на вербовку было получено, и в один прекрасный день Степан Яковлевич почти буквально материализовался прямо из воздуха – в точности перед самым носом Исаака Дембо.
– Исаак Вульфович? – сахарно улыбаясь, спросил Голубовский. – Политический преступник и посягатель на жизнь государя императора? Какая интересная встреча! Давно вы в Петербурге? По какой такой надобности, изволю полюбопытствовать.
– Прошу прощения, но вы ошиблись, – пробормотал революционер-народник и член «Союза террористических фракций».
– Возможно, я ошибся, – извинительным тоном произнес Степан Яковлевич. – И все же прошу вас пройти со мной для выяснения вашей личности, Исаак Вульфович. Уверяю вас, сударь, у нас в Охранном отделении очень хорошая картотека с фотографическими карточками всех политических преступников. Живущих ныне и здравствующих или почивших в бозе, отбывающих наказание на каторге или в тюремных острогах, ссыльнопоселенцев и скрывающихся от правосудия, как вы, к примеру. Но поскольку вы, по вашим словам, таковым не являетесь, то вам, Исаак Вульфович, нечего, собственно, и опасаться. Верно ведь? – Голубовский, источая недюжинное обаяние, прямо и ясно посмотрел прямо в потемневшие очи Дембо: – Ну, что же вы приуныли, господин Дембо? Идемте!
– Я не…
Степан Яковлевич не дослушал, взял Исаака Вульфовича под руку и потащил с собой. Дембо беспомощно оглянулся: за ними в одинаковых костюмах мастеровых и одинаковых же видавших виды картузах шли два человека. Можно было не ходить к гадалке, чтобы с ходу определить: секретные агенты. О том, чтобы попытаться сбежать, не было и речи…
– А не будете ли вы столь любезны объяснить причину моего задержания? – проблеял Исаак Вульфович.
Это было уже теплее. Но Голубовский решил не форсировать события и ни в коей мере не помогать Дембо. Пусть сам дозреет до предательства. Вследствие этого ответил следующим образом:
– Причиной вашего задержания, Исаак Вульфович, является ваше непосредственное участие в заговоре против жизни священной особы государя императора Александра Александровича и побег от наказания за границу. Так что вы вовремя возвратились, и я намерен упущение нашего ведомства исправить. Бессрочная каторга вас устроит? Уверяю вас, на Сахалине прекрасный климат, вам понравится; некоторым даже это идет на пользу. Хе-хе-хе!
– Я уже вам говорил, я не Дембо…
– Ах, бросьте, Исаак Вульфович. Сейчас мы придем в отделение, и тотчас выяснится, что вы – тот самый Дембо, который…
– Хорошо, – сдался революционер-народник, избежавший наказания за подготовку покушения на государя императора. – Может… я смогу чем-нибудь вам помочь?
Голубовский резко остановился. Глаза его выражали одновременно удивление и восторг.
– Можете! – едва не воскликнул подполковник Охранного отделения. – Вы знаете, что можете!
– Спрашивайте, – убитым голосом промолвил Дембо.
Они нашли пустынный скверик и присели на скамеечку. Двое секретных агентов раскурили папиросы, как и положено мастеровым, и завели какой-то «фабричный» разговор. Но если бы их послушал настоящий мастеровой или цеховой, он сразу понял бы, что эти ребята – ряженые и если и бывали когда-то на фабрике, то не в качестве цеховых, а лишь экскурсантами…
– Итак, Исаак Вульфович, начнем… Цель вашего приезда в Петербург? – спросил подполковник Голубовский и весь обратился во внимание.
– Я должен был начать готовить новую акцию… – проблеял Дембо.
Голубовский вздрогнул. Убийство Его Императорского Величества эти люди называют акцией… Господи, до чего же дожила Россия!
– Кто еще приехал с вами?
Дембо промолчал.
– Кто? – сурово повторил свой вопрос подполковник Голубовский.
– Марта, – не сразу ответил Исаак Вульфович.
– Что за Марта?
– Девица двадцати трех лет. Марта Гинсбург. Она ненавидит Россию, как… как… не знаю кто. – Дембо
