– Не видела.
– А вы пытались его разыскать?
– Нет, не пыталась, – ответила Марфа как-то неуверенно. Возможно, искать-то она и не пыталась, но еще не факт, что не хотела его искать…
– Почему?
– Из женской гордости.
Помощник полицеймейстера посмотрел на Марфу Филипповну, но промолчал. Хотя, похоже, он собирался сказать что-то не очень галантное. Потом спросил:
– Этот Гриша, он высокий, низкий, среднего роста?
– Высокий, – ответила Кадкина.
– Цвет глаз?
– Карие.
– Лицо – круглое, овальное?
– Овальное.
– Усы, бороду носит?
– Нет. Он бритый.
– Хорошо. Национальность?
– Что?
Помощник полицеймейстера снова немного помолчал, очевидно, подавляя в себе вспыхнувшее раздражение. Ведь полицианты не должны проявлять при дознании эмоций личного характера. Ни негативных, ни положительного свойства, так как это мешает быть объективными и беспристрастными и вообще недозволительно для человека на государевой службе.
– Он кто: русский, хохол, татарин, еврей?
– Кажется, русский.
– Кажется или точно?
– Точно. Кажется…
Мама родная, как же трудно с этими девицами…
– У него имеются какие-либо особые приметы?
– Что?
– О-о… – снова беспомощно протянул помощник полицеймейстера. – Есть у него родимые пятна, шрамы, родинки?
– Нет, – как-то слишком быстро ответила Марфа.
– Нет? – переспросил полициант.
Кадкина промолчала.
– Поверьте, сударыня, это очень важно. Ведь вы находитесь под подозрением в противуправительственной деятельности и участии в заговоре против государя императора. С целью его убиения, – добавил помощник полицеймейстера, с тем чтобы нагнать побольше ужаса.
Марфа вскинула на помощника полицеймейстера глаза, начавшие мгновенно наполняться слезами.
– Я?!
– Вы! А то кто же еще!
– В заговоре против… царя?!
– Так точно, против самодержца, – подтвердил полициант.
– С целью его… убиения?!
Кадкина булькнула горлом и стала потихоньку сползать со стула.
– Сударыня! Барышня! Мадемуазель! – забеспокоился помощник полицеймейстера и, вспомнив, какие действия следует предпринимать при впадении допрашиваемого в обморочное состояние, хлопнул девицу по пухлым щекам ладонью. Потом еще раз. Кадкина сморгнула и, очнувшись, заревела в голос.
Помощник полицеймейстера, обескураженный таким поворотом событий, заерзал в кресле, не зная, что предпринять: давить на Кадкину дальше или предложить ей платок. Подумав, предложил все-таки платок.
Кадкина благодарно кивнула, вытерла слезы и шумно высморкалась. Потом она произвела движение, собираясь вернуть платок, но его помощник полицеймейстера предвосхитил словами:
– Оставьте себе.
Подождав, покамест Марфа более-менее успокоится, он снова задал интересующий его вопрос:
– Итак, у вашего знакомого студента были особые приметы?
Кадкина в ответ молча кивнула.
– Ну, говорите, говорите, – поторопил ее помощник полицеймейстера.
– Что говорить?
– О-о, – невольно закатил глаза полициант в отчаянии.
– О-о, – с готовностью повторила за полициантом девица, также старательно закатив глаза.
Она и вправду была непроходимо глупа.
– Да не «о-о» говорите, – сказал помощник полицеймейстера, во все глаза рассматривая необычный «экспонат», какового ему еще никогда не приходилось лицезреть. Конечно, глупые и даже тупые люди встречались довольно часто на его жизненном пути, но чтобы до такой степени, как эта Кадкина… – Говорю вам по слогам… Ка-кие при-ме-ты и-ме-лись у это-го ва-ше-го мо-ло-до-го че-ло-ве-ка по и-ме-ни Гри-ша, – донельзя четко выговаривая слова, произнес полициант, уже заливаясь смехом внутри себя. Черт, ведь никто не поверит, ежели о такой вот Кадкиной кому расскажешь…
– Родимое пятно, – ответила Кадкина.
– Что? – переспросил помощник полицеймейстера, не ожидая уже от девицы такого четкого ответа.
– У него было родимое пятно, – повторила девица.
– Где? – быстро спросил полициант.
Поколебавшись, она ткнула себя в живот. Чуть пониже и слева от места, где у людей обычно находится пуп.
– Ага! – произнес помощник полицеймейстера и более ничего не сказал. Потому как особо говорить было и нечего.
Вот тебе и тихоня… Вот тебе и непроходимо тупая… Родимое пятно на животе… Похоже, уже на второй день знакомства эта Марфа Кадкина имела с Гришей интим, а может, и полноценное соитие… М-да-а-а…
А шустер этот студиозус Технологического института! Быстренько так запудрил мозги приезжей недалекой, доверчивой девице – и в кусты! Ищи теперь его, свищи. И совсем не факт, что он институтский студиозус…
Помощник полицеймейстера начинал ей верить. Марфа Филипповна явно была не актриса Стрепетова или Федотова, да и они, пожалуй, не смогли бы так обыграть Марфину ситуацию. Но дело все же надо довести до конца. Чтобы совесть была чиста…
– Кто еще может подтвердить, что вы приехали в Харьков в конце июня? – задал новый вопрос помощник полицеймейстера.
– Моя хозяйка, у которой я снимаю комнату, – последовал вполне определенный ответ.
– Мама родная… Вы же говорили, что, кроме Гриши, у вас в Харькове нет знакомых? – не удержался, чтобы не всплеснуть руками, помощник полицеймейстера. Это была уже эмоция, вещь в дознании непозволительная. И ему стало стыдно. Но так, слегка…
– Говорила, – подтвердила Марфа.
– А эта ваша хозяйка, она что, не ваша знакомая?
– Нет.
– А кто же она тогда?
– Моя хозяйка…
– О-о-о… Господи ты боже мой!
Все. На этом можно было заканчивать.
Помощник полицеймейстера послал полицейского на квартиру Марфы, и скоро тот приехал с теткой, которая подтвердила, что Марфа Кадкина и есть ее квартирантка.
