взглядами, а она произнесла:
— Милейший Мирослав Егорович, вы не против, если ваш воспитанник прогуляется со мной немного?
— О нет нисколько, княгиня! — на лице Мирослава Егоровича снова заиграла елейная улыбка. — Располагайте им, как вам будет угодно! Мы предупредим преподавателей, что он сегодня будет отсутствовать.
— Кадет, вы поступаете в полное распоряжение, княгини Михайловой! Выполняйте всё что она скажет! — отдал мне официальное приказание комендант.
— Спасибо! Я вам очень благодарна! — ответила княгиня, и сделала едва уловимый реверанс.
— О, что вы, княгиня! Это честь для нас! Для меня лично и для всего училища! — комендант просто рассыпался в любезностях.
— Спасибо! Не буду больше отрывать вас от ваших важных дел, Мирослав Егорович, — ответила княгиня, выходя из приёмной.
Я последовал за ней, как мне и было приказано.
Мы вышли из здания Училища, княгиня осмотрелась и двинулась в сторону липовой аллеи. Там она остановилась и повернувшись ко мне сказала:
— Как тут красиво, Серёженька. Пожалуй здесь мы и погуляем.
Мы пошли по аллее, и княгиня стала расспрашивать меня о том, как мне здесь учится, не обижает ли меня кто, и не испытываю ли я в чём нужды. Я подумал и уверил её, что за исключением плохой успеваемости, в которой я сам и виноват, по большей части, всё остальное меня абсолютно устраивает. Конечно, это не было правдой, но говорить что-то иное я был пока не готов. Хоть я и был её внуком, но княгиня Михайлова, могла испариться из моей жизни так же быстро, как она в ней появилась, а мне пришлось бы расхлёбывать плоды своей откровенности одному.
Бабушку вполне устроили мои ответы. Она похвалила меня и сказала что очень рада слышать, что мне хорошо в училище. И ещё более она рада тому, что все ужасные слухи которые ходят об этом учебном заведении оказались преувеличением. Потом она сказала, что она наверно уже утомила меня своей болтовнёй и отпустила меня, добавив, что она меня ещё навестит на следующей неделе. Я учтиво попрощался с бабушкой, и отправился в казарму.
Так как занятия ещё не закончились, то в общежитии было пусто. Я прошёл к себе в комнату, улёгся на кровать и стал думать смотря в потолок. Конечно, то что я сын Героя России было ужасно приятным известием, но вот только, это нисколько не избавляло меня от обязанности учиться в Одинцовке. Конечно можно было бы пожаловаться своей новоявленной бабушке, но я ей уже сказал что мне тут нравиться, и сразу же говорить обратное было как-то уж совсем глупо. Да и захочет ли она перевести меня куда-то ещё, это был ещё вопрос вопросов. Не стоит торопить события, решил я.
Второй вопрос, который меня сильно занимал: «Почему мама не рассказала мне правду? Неужели мой отец воспользовался своими способностями, чтобы зачаровать её? И за это его сослали в Арктику?» Такое иногда случалось, и у тех молодых псимагов, кто это делал, были большие неприятности, а соблазнённые зачарованные девушки старались потом не вспоминать о произошедшем. «Может я, плод подобного преступления?» — подумалось мне. Мысли и версии в моей голове рождались, путались и умирали.
Так я пролежал почти два часа обдумывая свою текущую ситуацию. В конце концов, пришёл Егор Бурмистров, и прямо с порога сказал:
— Приветствую Вас, Ваша Светлость! — при этом он отвесил самый дурацкий поклон на который был способен. — Ну как, княжеская корона не жмёт?
— Отвали! — ответил я ему хмуро. Судя по поведению Егора, уже всё училище знает о моей новой родословной. — Я не князь, и вряд ли когда-нибудь им стану.
— Да ладно! — ответил Егор уже серьёзней. — Думаю ты тут у нас недолго задержишься. Твой дед наверняка признает тебя и переведёт учиться, в суворовское[2] или даже в пажеский корпус[3].
— Вряд ли, — сказал я ему, так же хмуро, чтобы его оптимизм по поводу моих великих перспектив поиссяк. — Я же тебе рассказывал, как я сюда попал. Ты думаешь, мой дед не знал о том куда меня отправляют? Я уверен, что это он всё и устроил!
— Серьёзно? — спросил мой лучший друг. — А может он просто ещё не знал о том, что ты его внук?
— Я видел сегодня лист генетической экспертизы, — сказал я, скривившись. — Её сделали на следующий день после того, как меня захватили. Так что, не думаю что он не знал, что отправляет в Одинцовку своего родного внука. Непонятно только, как моя бабушка обо этом прознала...
— Ну вот! Может она постарается вытащить тебя отсюда, — оптимизм Егора был неистощим.
— Посмотрим... — только и смог ответить я. — Пока она просто приехала, повидалась со мной, и отправилась восвояси.
Мне надоел этот разговор, так что отвернулся к стене. Егор же пожал плечами и вышел из комнаты. Наверняка отправился обсуждать новости с другими, но мне было уже всё равно.
* * *
Надо признать, что моя жизнь после визита бабушки, всё же немного улучшилась. Меня больше не назначали в наряды по кухне, преподаватели стали относиться к моим знаниям с большей снисходительностью, меня стали больше хвалить за успехи, и практически не наказывать за неудачи. А ещё со мной стали заниматься дополнительно, чтобы подтянуть мои невеликие навыки. Единственным минусом стало отношение ко мне других кадетов. Примерно треть тех, кто учился в Одинцовке были ранетами[4], и не могли похвастать хоть какой-то благородной родословной, а остальные были детьми мелких дворян. Ранеты не любили дворянчиков и те отвечали им тем же. Они с подозрением и скрытой завистью относились к тем, в ком течёт хоть капля благородной крови. Бастардов в Одинцовке не любили, они были, и не ранетами, и не дворянами, поэтому чаще всего они скрывали свои благородные корни и примыкали к ранетам, ведь лучше быть равным среди таких же как ты, чем низшим среди тех, кто выше тебя. Но мне этот путь был уже заказан. Я со своими княжескими корнями и отцом, Героем России, похоже возбуждал самые низменные инстинкты, и в тех, и в других. Думаю, практически любой ранет, и даже дворянчик, хотел бы быть на моём месте, я был принцем из сказки, которая случилась не с ними, и неважно, что в общем-то, моё положение практически не отличалось от их собственного.
Конечно, у меня и раньше были проблемы с другими ребятами, но сейчас всё это стало принимать совсем уж плохой оборот. Началось всё с мелких пакостей, на которые я в общем-то старался не обращать внимания. Ну налил мне кто-то клея на стул, или сказали что меня срочно позвали в другой конец здания, когда до начала занятий оставалось всего пару минут. Всё это было конечно неприятно, но в целом достаточно безобидно.
Дальше всё стало ещё хуже. Бабушка как и обещала, приехала ко мне на следующей неделе, и не с пустыми руками, а с кучей подарков. Одним из них была новенькая кадетская форма из паушёлка. Вот это был действительно княжеский подарок. Конечно, мне надо было от неё отказаться, но я просто не смог. Хотя она была такого же серо-мышиного цвета, как и моя прежняя (точнее она могла принять любой цвет, какой мне захочется), но её ткань была просто фантастически приятной на ощупь, мягкой, тёплой, и при этом очень лёгкой. Когда я её надел, я не смог заставить себя её снять. Я понадеялся, что ребята не заметят что у меня другая форма, но как оказалось, это заметили все, просто никто ничего мне не сказал. Через пару дней мелкие пакости, которыми меня донимали, прекратились, и начался тихий бойкот. Со мной практически перестали разговаривать, вокруг меня как будто образовалась стена отчуждения. Внешне всё было нормально, но каждый раз проходя по коридору я слышал шепоток: «Вон смотри, княженок идёт!» «Княженок» — так меня стали называть в училище, причём произносилось это обычно с глухой ненавистью.
Прошло ещё полторы недели и нарыв прорвался. На пороге моей комнаты весь красный от злости появился Храпа. Он обвинил меня в какой-то ерунде и предложил «выйти». Я пожал плечами и думая, что раз ему было мало прошлого раза, то я проучу его ещё раз. Я даже не стал звать секундантов, подумав, что
