машины генерала. Полковник был им незнаком. Они глазами спрашивали друг друга, кто бы это мог быть.
Рассказывая о Владимирове, генерал упомянул притчу о блудном сыне. Полковник молча слушал его, стараясь держаться в стороне.
Наконец показался самолет. Он на предельной скорости пронесся низко над ангарами, круто взмыл вверх и, сделав восходящую бочку, сел. Этот фокус не понравился Биримирову, хотя он признавал, что все было выполнено превосходно.
— Это нарушение летной дисциплины, — сказал он генералу.
— Это мастерство, полковник. Думаю, вы в состоянии понять чувство человека, возвращающегося на родину. Радуется, волнуется!
— Летчик должен владеть своими чувствами независимо от обстоятельств, господин генерал.
— Что же это такое? — раздалось сразу несколько голосов, когда летчик вышел из кабины. — Это же офицер советской авиации!
Златанов твердым шагом подошел к генералу.
— Господин генерал, самолет Ме-109 доставлен мною в полной сохранности! Докладывает бывший кандидат в офицеры Златанов!
— Горан Златанов? — удивился Биримиров.
Генерал весь позеленел.
— Где Владимиров? — коротко спросил он.
— Он не совсем здоров, господин генерал.
— Проголодался у немцев, — пошутил кто-то из летчиков.
Летчики засмеялись. Генерал сердито посмотрел на них, все еще пораженный неожиданной развязкой.
— Вы летчик русской авиации? Служите у них?
— В советской авиации, господин генерал. Служу в советской авиации, — повторил Златанов.
Генерал взглянул на Биримирова. Полковник спокойно ответил:
— Правильно поступили. — Обращаясь к генералу, он добавил: — К делу Златанова не стоит больше возвращаться. Он честно служил своему народу. Летчик Златанов представлен в списке к повышению звания.
— А мое мнение об этом вас не интересует?
— Нам оно известно…
— В таком случае мне нечего здесь делать!
Биримиров по-прежнему спокойно сказал:
— Мне необходимо поговорить с людьми, генерал.
Когда черный «мерседес» развернулся, полковник подошел к Златанову и крепко пожал ему руку:
— Неожиданная, но приятная встреча. Кстати, у меня есть для вас приятные новости: вы восстановлены в рядах болгарской армии, вам присвоено звание поручика!
Златанов молчал.
— Апостолов мне рассказал о вас, — продолжал Биримиров. — На предъявленное вам обвинение мы получили официальное опровержение от командования советского Черноморского флота.
Биримиров порылся в нагрудном кармане и подал Горану телеграмму. В телеграмме было всего несколько слов, но какую радость и облегчение принесли они ему! Так вот он какой, полковник Биримиров!
Телеграмма была подписана генералом Судиным. Значит, и русский генерал занимался его «делом». Так принято называть папку с бумагами — «дело»… А это «дело» могло стоить человеку жизни и чести…
Горан положил телеграмму в карман.
— А теперь еще одна новость. — Полковник выждал, пока Горан придет в себя. — Через неделю вы едете в Советский Союз за самолетами.
Этого Горан никак не ожидал. Неужели правда?! И, встретив добрый, понимающий взгляд Биримирова, он понял, что ему доверяют, доверяют не на словах, а на деле.
Биримиров с улыбкой положил ему руку на плечо и притянул к себе.
— Пойдем!..
Они направились к летчикам.
17
— Вы знаете Софию? — нарушил наконец молчание майор Подушкин, когда машина проезжала через центр столицы.
— Да. Я сам из Софии… На улице Витошка мой дом, — ответил Владимиров. — Могу я узнать, куда вы меня везете?
— В штаб военно-воздушных сил.
— Прямо туда? Будете меня допрашивать?
— А вы желаете этого?
— Нет, но… вас не интересует, как себя чувствуют немцы?
— Мы знаем, как они себя чувствуют. — Майор Подушкин замолчал и только сильнее прижал к коленям толстый портфель. Час назад на аэродроме Ефимов передал ему пакет, найденный в самолете Владимирова.
— Вы полагаете, что речь идет о чем-то серьезном? — спросил тогда Подушкин.
— А разве стали бы они иначе специально посылать самолет?
После этого майор Подушкин закрыл портфель, раздувшийся от пакета, и доложил:
— У меня есть приказ забрать и фельдфебеля Владимирова.
— Я уже сообщил ему об этом, — сказал подполковник Ефимов. — Он был так поражен. Никак не хотел расставаться со своим самолетом.
— Значит, он знал, что должен был доставить, — заметил майор Подушкин. Автомобиль с Владимировым уже ожидал его.
На улице Царь Асен, 64 машина остановилась. Майор Подушкин повернулся к Владимирову и вежливо произнес:
— Приехали. Можете идти в штаб.
— Один? — удивился Владимиров.
— А почему бы и нет? В таком патриоте, как вы, мы нисколько не сомневаемся.
В это же время черный «мерседес» генерала Нанчева остановился у его дома. Шофер предупредительно вышел из машины, чтобы открыть генералу дверцу, но тот опередил его. Сильно захлопнув дверцу, он, не отдав никаких распоряжений, скрылся во дворе.
Сбросив накидку, он тяжело плюхнулся в кресло. Закурил сигарету. Генерал явно был встревожен. События следовали одно за другим, неясные и неожиданные.
И именно тогда, когда ему казалось, что он начинает их понимать, вдруг оказывалось, что они не такие, какими он видел их, и это еще больше вызывало в нем тревогу. Он был уверен, что, после того как многие офицеры из «Звена» заняли ответственные посты в военном министерстве и в армии, сила на их стороне. Но с каждым днем он убеждался в том, что положение выглядит совсем иначе, что они изолированы от солдатской массы, что влияние коммунистов велико. И еще генерал чувствовал, что не только он один испытывает тревогу. Несколько дней назад один из его заместителей устроился военным атташе при посольстве в одной соседней стране. К другому заместителю однажды ночью постучали в дверь дома несколько вооруженных людей — они пришли свести с ним счеты за убийство министра из кабинета Стамболийского. Только прибежавший на помощь с двумя солдатами дежурный офицер по штабу, которому генерал С. успел вовремя позвонить, спас его от справедливого и законного возмездия. Однако сразу же после этой ночи генерал слег и через несколько дней умер.
