нажал, сейчас же электрический ток побежал в вычислительный центр, и там машина отметила: еще один человек за синее.
— Анна Инныльгин, а если он нажмет три раза!
— Потому, дети, и не разрешается маленьким голосовать, что им приходят в голову такие глупости. Взрослые идут сюда совсем не для того, чтобы других подчинить своей воле, им нужно узнать истинные желания большинства. Нажимать три раза нелепо, все равно что на карте нарисовать три Москвы. К чему путать, вводить людей в заблуждение! Ведь на самом деле Москва одна.
Трудно быть женой великого человека.
У него великие мысли — ты должна их понимать.
У него великие цели — ты обязана помогать. У него великие дела — ты вынуждена жертвовать собой, устраняться. И даже если ты сама совершила необыкновенное: вытащила любимого из могилы, все равно он не твой. Великий принадлежит всем людям.
Три недели была счастлива Лада в первой жизни, а во второй — дней десять.
Десять дней смотрели они друг другу в глаза, потом Гхор начал отворачиваться. В зрачках его появилась пленка, с ресниц спустились шторки, думы заслонили любовь. Гхор ввязался в борьбу всемирного масштаба, занялся проблемой общечеловеческой.
Спор о сроках жизни решался на выборах. Ведь Ксан умер, требовался новый председатель. Две кандидатуры выдвинул Совет — Зарека и Гхора.
Гордая и встревоженная, радостная и неуверенная. Лада спрашивала себя, глядя в зеркало:
— Неужели ты будешь женой самого почетного человека Земли? Именно ты — смуглая и черная, как галка?
Она жадно читала газеты, взвешивала шансы. Учитель или муж? Муж или учитель?
Гхора знают в каждом доме. Нет семьи, где не стоял бы ратоприемник со штампом: «Институт имени Гхора». Нередко ратоматоры называют гхорами. Перед обедом говорят: «Ну-ка, дети, чем угощает нас Гхор?» Гхор это ратомика, это щедрое снабжение, горы вещей, спокойствие, всеобщая роскошь.
Но и Зарека знает каждый. Зарек — тот, кто возвращает к жизни мертвых.
Гхора любят. Его оживляли люди всей Земли, он как бы сын человечества, тяжко доставшийся и потому любимый. Людям свойственно любить то, что тяжко достается. Пожалуй, никто не смог бы соперничать с Гхором в популярности, никто, кроме 3арека — командира битвы со смертью.
Шансы равны. Тут даже нюансы играют роль. Гхор красив, статен, силен, он внушает расположение и доверие. Зарек мал ростом, неуклюж, смешноват чуточку. Неприятно, если твой командир вызывает смешки.
Нет, конечно, не внешность решит. Покойный Ксан говорил: «Народы выбирают руководителями представителей главной профессии века». Вопрос в том, какое дело сейчас главное. Гхор — инженер, Зарек — врач. Гхор — развитие ратомики, Зарек — продление жизни.
Гхор — жизнь легкая, но короткая, Зарек — долгая, но трудная.
В своем кредо кандидата Зарек высказывается определенно: «Буду проводить план Ксана: всеобщее восстановление жизни в пять — восемь лет. Срок этот минимальный необходим для строительства лечебниц и подготовки врачей-омолодителей. Потребуются усилия. Возможен призыв молодежи в строительство и медицину. Возможно временное увеличение рабочего дня. Все умершие в течение этого подготовительного периода записываются, ратозаписи хранятся, оживление будет проведено по очереди, в порядке дат смерти. Пока не начнется всеобщее массовое оживление, немногочисленные объекты для клиник будут отбираться по жребию».
Ясно!
Гхор тоже должен составить кредо. Но странное дело: так просто, за один вечер, написался у него рассказ об общественных судах, а тут каждое слово подбирается с мучениями. Гхор уже не диктует, он по- старинному пишет, перечеркивает, всматриваясь в строки: «Главное для меня — интересы человека…»
Нет, не «интересы», а «благоденствие».
Не «человека», а «человечества».
«Ратомика — новая ступень… Никогда не было такого изобилия… свободы творчества… потока открытий… темпа прогресса. Задача состоит в том, чтобы не потерять темпа, двигаться вперед, а не назад, в прошлое столетие».
— Туманно, — говорит Лада. — Что значит «прогресс»?
— Прогресс — это рост и развитие всех наук.
— Неконкретно. Что даст рост и развитие всех наук?
Гхор разъясняет. Говорит о каждой науке в отдельности. Получается многословно, чересчур специально, опять неконкретно.
— Ты скажи о человеке, — советует Лада.
Гхор пишет: «Потомки должны превосходить нас во всех отношениях — психически и биологически. Совершенствование человека — очередная задача».
— А жить сколько?
«Дольше жить», — вписывает Гхор.
— А что значит «двигаться вперед, а не назад»?
Гхор разъясняет:
— У нас четырехчасовой рабочий день. Если Зарек победит, мы вернемся к семичасовому, — это отступление. Врачей будет больше — воспитателей, мастеров моды, пищи, красоты меньше. И вообще простое продление жизни — замедление темпа развития. Остаются те же поколения, те же люди восстанавливаются, повторяются еще, и еще, и еще раз. Растет косность, консерватизм, тормозится научный поиск…
— Поняла. Изложи все это.
Гхор улыбается:
— Святая наивность! Нельзя же сказать, что я противник всеобщего оживления.
— Как же это? В кредо нельзя сказать о своих намерениях?
— Милая Лада, есть правда слишком жестокая для средних ушей. Ты же не расскажешь физиологию брака десятилетним девочкам. Средние люди не понимают своей, пользы. «Хочется» — для них главный довод. Хочется любить, веселиться, путешествовать, наслаждаться жизнью долго. Их не заботит будущее, познание, прогресс.
— А прогресс для чего?
— Лада, не притворяйся непонятливой! Ты же умница. Лучше подскажи мне, как сформулировать.
Лада — умница, и до нее сквозь броню любви постепенно доходит неприятная истина; Гхору трудно формулировать, потому что он не может сказать правды.
А правда такова: Гхор намерен вести людей не туда, куда они стремятся.
Ладу терзают сомнения и страхи. Она пробует спорить с мужем — он разбивает ее высокомерно. Пусть он даже прав (Лада разбита, но не убеждена), но ведь это страшно: идти наперекор течению, против всеобщего желания. Будет разочарование, будут упреки и обвинения. Возможно, Гхора отстранят как нарушителя слова, как несправившегося, как неискреннего. К чему же тогда почетный пост первого ума? Не лучше ли остаться в науке, где Гхор уважаем?
— В точных науках ты сильнее, — намекает Лада робко.
Гхор только сердится: «Даже в семье не нахожу понимания». Жалуется: «Чего же требовать от чужих?» Стучит кулаком: «Все равно не сверну!»
— Милый, а что если тебя спросят прямо: «Ты за всеобщее оживление или против?»
Тревога за мужа заставляет Ладу сидеть у телевизора часами, выслушивать все выступления Гхора. Лада слышит, как его спрашивают: «Ты за всеобщее оживление?» Гхор без запинки отвечает: «Я — за!» Лада вздрагивает: «Неужели Гхор обманывает?» «В какие сроки?» — допытывается избиратель. Гхор отвечает:
«В кратчайшие, практически возможные. Нужно разрешить еще две задачи — количественную и качественную. Первое: подготовить лечебницы и врачей, второе: усовершенствовать человека. Наши внуки должны превосходить нас нравственно, умственно и биологически».
