История о том, как я нарисовала свою первую обложку.
С детства я мечтала рисовать, но была уверена в своей полной неспособности. У меня в детстве не было ни кисточек, ни красок, – только цветные карандаши. Но моя неумелая рука могла изобразить лишь примитивный домик, забор и дерево у забора.
Прошло много лет. Готовилась к изданию моя первая книга стихов «Лунные цирки». Дело уже дошло до обложки. И вот, я приехала в издательство, чтобы взглянуть, какую мне нарисовали обложку. Я должна была её одобрить и подписать: что, мол, согласна, принимаю.
Но когда я её увидела, эту «обложку», мне стало плохо. Очень плохо. Потому что это был не эскиз обложки для книги стихов про цирк и про любовь, а как бы эскиз… надгробья. Что-то ужасное!!! Во-первых, обложка была выполнена в жуткой серой гамме (ненавижу серый цвет!!! Ненавижу серость!!!). Во-вторых, на ней красовались жутко безвкусные, мещанские виньеточки – в виде серо-пыльных листиков и цветочков, готовых рассыпаться в прах… – ну, точно как на каменных надгробьях! И, в довершение кладбищенской интонации, в самом низу обложки – в таком маленьком овальчике – красовалось моё несчастное фото. А над виньеточками – моя фамилия. Впору звать священника для отпевания…
Я чуть не заплакала. Шесть лет ждать свою первую книгу – и увидеть такой ужас!
– Подписывайте, – сказал мне мой редактор, Герман Фёдорович Флоров.
– Я это не подпишу, – сказала я тихо, но твёрдо.
– То есть? – не понял он.
– Я от этой обложки… отказываюсь!
Он сказал:
– Поймите, оформление – серийное, ваша книга – в серии. Взгляните – у всех так, и никто не бунтует.
Он показал мне несколько вышедших в этой серии книг. Это была «серия» молодых авторов, серия «первой книги автора». Все книжки имели отвратительный вид. Мне этих бедных авторов стало жалко.
– Тогда исключите меня из этой ужасной серии! – сказала я.
– Что значит «исключите из серии»?
– Я под такой обложкой не выйду! Под такой – можете меня только хоронить. Да и то!…
– Но ведь вы – в серии!…
И тут я соскочила с внутренних тормозов, и мой редактор с удивлением узнал, что кроме тихого, еле слышного голоса, у меня имеется и другой голос…
– Я не хочу быть в серии!! Я – не серийный человек! И книга у меня – не серийная! Выведите меня из вашей серии!
– Я не могу этого сделать… – сказал обескуражено редактор.
– А кто может?!
– Не знаю. Может, заместитель главного редактора издательства может. Идите к нему.
И, прихватив свою злополучную обложку, я отправилась к грозному заму.
Вошла в огромный кабинет, где за большим столом в ворохе бумаг сидел маленький, как карлик (но всесильный!) человек, почти не видимый за этим ворохом бумаг. Тот самый, который вызывал меня периодически «на ковёр» за «неправильные» рецензии. Я сказала:
– Я не хочу выходить под такой обложкой. Она мне не нравится.
– Обложка – серийная, – сказал он, не отрываясь от бумаг.
– Тогда выведите, пожалуйста, мою книгу из серии, – сказала я.
– Это – невозможно, – сказал он, отрываясь от бумаг.
– Почему невозможно?
– Потому что так просто это не делается. У нас – план. Серия одобрена и подписана на всех уровнях. Ваша книга через день идёт в типографию. Вам радоваться надо, а вы тут капризничаете по таким пустякам.
– Это – не пустяк. Я не выйду под этой обложкой! – сказала я тихо, но твёрдо.
Его лицо, только что равнодушное, мгновенно стало злым. И голос тоже:
– Что значит «не выйдете»?! У нас нет для вас другой обложки! И рисовать её некогда! Ваша книга уже подписана в печать. В печать!! Вы это понимаете?!
– Тогда зачем меня вызвали, чтобы я её одобрила и подписала?
– Это – чистая формальность.
И тут я опять соскочила с внутренних тормозов…
– Лучше вообще не издавать мою книгу – чем под такой обложкой!! Ну, и что, что я ждала её столько лет! Не надо мне такой книги! Которую я буду стыдиться! От которой мне самой плакать хочется…
У Самого глаза полезли на лоб.
– Чёрт знает что такое! – рявкнул он. – Идём к главному редактору! Пусть он решает!
И мы с ним отправились к главному редактору издательства.
В кабинете главного редактора я опять высказала всё, что думала: и про обложку, и про серию… Главный редактор, пожилой человек с озабоченным лицом, смотрел на меня с нескрываемым любопытством. Смотрел – и молчал… И я смотрела – прямо ему в глаза. Это было похоже на мою любимую игру «в гляделки» (в которую я, кстати, никогда не проигрываю).
Раздражения в его глазах не было.
– Да ладно, выведи её из серии, – сказал он своему заму. – Если уж она так на этом настаивает.
– Слушаюсь… – сказал ошарашено всесильный зам.
Главный редактор улыбнулся мне почти дружески:
– Ну, вот, вывели мы вас из серии. Только обложки-то у нас для вас другой нет! Даже если поручить это другому художнику, он за два дня нарисовать не успеет. Что будем делать?
– Я найду художника! У меня есть хороший художник!
– И он успеет за два дня?
– Я попрошу… Он успеет!
– Ну, желаю вам успеха, – он пожал мне на прощанье руку.
…А ведь художника у меня не было! Точнее – он был, но я с ним была ещё не знакома. Это был художник, который рисовал картинки к моим стихам в журнале «Советская эстрада и цирк». Мне очень нравились эти рисунки. Только имени художника там не стояло, они были безымянные.
Выйдя из издательства, что на улице Воровского (Поварской), я тут же помчалась в редакцию «Эстрады и цирка», которая находилась в те годы в районе Кузнецкого моста. Я думала: он сидит там – и ждёт меня, мой художник… А в редакции с трудом сообразили, кто же это рисовал рисунки. Оказалось – внештатник. С трудом нашли его телефон.
Вышла на улицу и из ближайшей будки позвонила ему. Трубку взяла его мама. Оказалось – он в больнице, с инфарктом, но уже, вроде, выздоравливает. Я выпросила у его мамы адрес больницы и помчалась туда…
